в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние и встает рядом с кроватью. Обеспокоенно смотрит на меня сверху вниз.
— Ещё чего! — хмыкаю я, по-прежнему продолжая созерцать качество отделочных материалов нашего номера. — Не дождётесь! Я никогда не плачу.
— Что даже над «Хатико» не ревела?
— Не ревела. И вообще не смотрела, — добавила я всё же после небольшой паузы. — А если у тебя там припрятан ещё список сопливых фильмов, то можешь не стараться и не тратить время на допрос — я их тоже скорее всего не смотрела.
Ну не киноман я! И ничего с этим уже не поделаешь. И стыдиться этого факта я тоже не собираюсь. Да и после моих рабочих проектов оставалось так мало свободного времени и сил, что мне всегда было жалко тратить несколько часов на просмотр каких-то экранных переживаний. Уж лучше уделить это время моим красоткам, чтобы увидеться с ними и обсудить последние новости.
— У-у-у, как всё запущенно, — пробурчал Рома, — Ладно, шедевры киноиндустрии так уж и быть обсудим в другой раз. Ты мне лучше скажи, что случилось?
— Его жена загремела в больницу, — отстранённым голосом начала вещать я, — Поэтому он не сможет сегодня меня забрать.
Перевожу взгляд на писателя, стараясь уловить малейшее изменение в его взгляде и в мимике. Про домик в горах пока молчу. Пока сама не знаю, хочу ли туда ехать. Одно дело торчать в провинциальном отеле, который набит битком собачниками и лицезреть в своём номере симпатичного мужика, который время от времени скрашивает здесь моё скучное пребывание. Другое дело отправиться в точку назначения «К чёрту на куличики. Два ноль», и коротать дни в ожидании Захарова в полном одиночестве. Очень интересно, как же отнесётся к последней новости Рома. Разозлится, что я в очередной раз сорву ему свидание с той крашенной мымрой? Или расстроится, что я своим присутствием в номере опять не дам ему нормально сосредоточиться на творчестве? Что он там заливал мне про своё вдохновение? Штука капризная, переменчивая и бла бла бла…
— И что думаешь делать? — интересуется Ковальчук. Но ни злости, ни раздражения в его голосе, на удивление, я не слышу. Скорее какие-то сочувствующие нотки. И искреннее человеческое участие.
— Ну… Костя снял домик в горах, — всё-таки решилась рассказать я. Называть Костю по имени в разговоре с Ромой было как-то странно… у меня даже голос дрогнул с непривычки. Но в конце-то концов, а почему я должна заботиться о сохранении инкогнито товарища Захарова? Он вот о моей нервной системе ни черта не заботится! Да и как я только его не называла, когда орала по телефону пару минут назад. Поэтому долой эту ненужную конспирацию! — И предложил через пару часов вызвать мне такси, чтобы я отправилась туда и дожидалась его. А он пока уладит все дела с врачами.
— Вот как? Поедешь?
Что-то я не очень понимаю — это что за грусть-печаль-тоска сквозит в его голосе? А сам главное стоит и улыбается зараза! Мягко так, одним краешком губ… Как будто смотрит сейчас на нерадивого ребёнка!
Рома-Рома, ну вот что ты за человек-загадка такой свалился на мою голову?!
— Да вот… думаю, стоит ли, — приподнялась я. Всё-таки вести столь любопытный диалог лучше не из положения лёжа.
— А где сам домик находится?
Я потянулась рукой к телефону и открыла сообщение Захарова, в котором он написал адрес коттеджного посёлка (верный адрес, как он мне клялся-божился по телефону) и прочие ориентиры, как туда добраться. Все эти названия мне не говорили ровным счётом ничего, а вот Ковальчук удивлённо присвистнул:
— Да-а, неблизкий путь.
— Вот поэтому он и хотел, чтобы я как можно раньше выдвинулась, чтобы успеть до темноты…
— Серьёзно? Лер, а ты совсем ничего не замечаешь, что за окном творится?
— Ты о чём?
— Лер, там снег валит вообще-то, — усмехнулся товарищ писатель, присаживаясь рядом ко мне на кровать.
Ну валит и валит. Зима же на дворе. Чему тут удивляться?
— Ну может за пару часов утихнет…
— Ты смски от МЧС не читала что ли? До обеда завтра будет сильный снегопад и метель. Мы с тобой чудом успели покататься в лесу в отличную погоду, — добавил Рома, — Нет, я, конечно, понимаю, что ты у нас по натуре экстремал… Но мой тебе совет — лучше переждать. Не надо тебе никуда ехать в такую погоду.
— Я вообще-то думала, что ты хочешь от меня поскорее избавиться, — фыркнула я. Но на лице у меня невольно расплылась улыбка после слов Ромы. Потому что чёрт возьми приятно, когда о тебе переживают и заботятся! Даже если совсем чуть-чуть чисто из человеческих соображений. И даже если это посторонний человек, с которым вы по нелепой случайности застряли в одном номере.
— Если бы я хотел от тебя избавиться, то оставил бы днём в лесу в каком-нибудь сугробе вместе с торчащими лыжами, — хохотнул товарищ писатель.
— Рома!! — воскликнула я, невольно прыснув от смеха, вспомнив, как эпично я собирала все сугробы во время сегодняшней лыжной прогулки.
— Лер, ехать в такой снегопад по горным дорогам затея сомнительная и опасная. Как по мне — лучше не рисковать. Но поскольку ты человек упрямый, а в некоторых вопросах я бы даже сказал, упёртый до невозможности, то ты вполне можешь поехать. И тогда я вижу два варианта развития событий. Первый — ты застрянешь вместе с таксистом где-нибудь на полпути и мне придётся приезжать и забирать тебя. И будет чудо, если мы ещё раз не встрянем где-нибудь по дороге сюда в отель. Второй вариант — ты приезжаешь в домик, а там опять идёт что-нибудь не так. С отоплением, со связью, ещё с чем-нибудь, не знаю — посёлок новый, его только недавно отгрохали, там все ещё только обживаются потихоньку. Да и народу там раз два и обчёлся, поэтому из соседей на помощь вряд ли кто-то придёт. А Константин твой… ну в очередной раз не сможет к тебе вырваться. И что тогда?
Хорошие Рома задавал вопросы. Очень хорошие. Что будет если я приеду в этот расчудесный домик в горах, а там реально что-то пойдёт не по плану? Чёрт, у меня ведь реально кроме Ковальчука больше ни одного знакомого на расстоянии в тысячу километров! Захаров — не в счёт. Он единица непостоянная, на которую нельзя положиться в тяжёлую минуту.
А на Рому получается, можно?..
— И кому тогда приезжать вызволять тебя из беды? Пра-а-авильно! Мне, — словно в очередной раз прочёл мои мысли товарищ писатель. — Лер, давай мы не будем тратить
