привел меня к тому, что я потерял все, чем дорожил.
Нет. Нет. Нет.
— Ты не знаешь меня, Сиенна. Ты не знаешь, на что я способен.
— А ты не знаешь, на что я способна.
Она сделала шаг ближе, но я попятился назад, безмолвно говоря ей, чтобы она держала дистанцию. Проведя пальцами по волосам, я наблюдал, как рыжие локоны рассыпались по ее плечам.
— Почему ты настаиваешь на этом? — Я сжал губы в тонкую линию, пальцы впились в мою талию. — Почему ты не можешь просто уйти? Забыть, что что-то произошло?
— Потому что я никогда не чувствовала себя более живой, чем прошлой ночью. Я всегда знала, что мне нужно что-то большее, что-то другое. И прошлой ночью… прошлой ночью ты показал мне, что мне нужно. — Переминаясь с ноги на ногу, она окинула взглядом сад и пустые пространства, затем уставилась себе под ноги. — Прошлой ночью, будучи связанной и в то же время, чувствуя себя свободной, я поняла, что это то, чего мне не хватало все это время. — Она посмотрела на меня. — Вопрос в том, что я не знаю, было ли это просто так, или это потому, что… это было с тобой.
Я не был готов к этому. Я не был готов к тому, что ее слова повлияют на меня так, как они повлияли, потому что на мгновение, на долю гребаной секунды, я захотел, чтобы это был я. Это было видно по тому, как мое сердце заколотилось в груди, сдавливая легкие и заставляя меня отчаянно искать воздух. Это был момент безумия, и я не мог позволить ему затянуть меня в себя, заставить забыть о том, что за мной тянется шлейф дерьма, куда бы я ни пошел.
Это зашло слишком далеко, и я должен был остановить это крушение поезда. И единственный способ сделать это — сказать правду, и, надеюсь, она поймет, что ей лучше бежать в другом направлении.
— Я был женат. — Эти слова просто вылетели у меня изо рта. — У меня была жена.
Сиенна скрестила руки, в ее зеленых глазах мелькнуло разочарование.
— Была?
— Да. — Я потер затылок и отвернулся, не в силах смотреть на нее. — Она бросила меня. Я в разводе уже почти шесть лет.
— Разведен. Хорошо.
И вот он, легкий отзвук надежды в ее голосе — огонь, который мне нужно было погасить.
— Ты хочешь знать, почему она меня бросила? — Я бросил на нее косой взгляд, и она медленно сократила расстояние между нами.
— Почему?
Я глубоко вдохнул, закрыв глаза, желая, чтобы воспоминания всплыли, и я смог пережить их снова. Может быть, если бы образ был в моей голове, я смог бы убедить Сиенну, что я не тот тип мужчины, с которым она хотела бы иметь дело, что прошлая ночь была ничем иным, как скользкой дорожкой.
— Я сделал ей больно. — Слова покрыли мой язык горьким ядом. — Я потерял контроль и причинил ей боль. — Произнести это вслух было все равно, что проглотить тысячу осколков стекла, острые края которых резали мне горло и разрывали внутренности.
— Что случилось? — Она проскользнула рядом со мной, ее локоть мягко коснулся моей руки. Простое прикосновение послало электрический разряд по моей коже, и я отступил в сторону, стараясь изо всех сил игнорировать притяжение. Связь. Эту чертову связь, которая не желала разрываться, как бы я ни старался.
Я повернулся к ней лицом, позволяя горечи, которую я испытывал к этому воспоминанию, отразиться в моих словах.
— Короткая версия. Она сказала мне остановиться, а я не остановился. Она говорила мне, что я причиняю ей боль, использовала безопасное слово снова и снова, но я все равно, блядь, не остановился.
Глаза Сиенны расширились, лицо побледнело, и я подался вперед, возвышаясь над ней, не нуждаясь больше в расстоянии, потому, что я мог видеть в ее глазах, как в них закрался страх, как неуверенность начала проступать в каждой ее черте.
— Я причинил боль своей собственной чертовой жене, потому что был слишком одержим извращенными, блядскими наклонностями доминировать и контролировать. — Я подался вперед, Сиенна подалась назад. — Я хотел видеть женщину связанной или прикованной к чертову потолку. Смотреть, как она подчиняется мне, отдавая контроль над ее телом, чтобы я мог причинить ей боль, заставить ее кричать. — Я сжал челюсть. — Потому что это то, чего я хочу. Это то дерьмо, от которого я получаю удовольствие. Ты понимаешь это, Сиенна? — Я постучал пальцем по голове, мой гнев раскалился добела, сжигая изнутри. — Ты понимаешь это? Я не обижаю женщин, потому что мне нравится играть. Я не причиняю боль женщинам, потому что это извращено и весело. — Ее спина ударилась о забор, и я возвысился над ней, приблизив свое лицо к ее лицу. — Я причиняю боль женщинам, потому что это заставляет меня кончать.
Ее язык высунулся изо рта, оставив на губах соблазнительный блеск, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы не поцеловать ее. Даже сейчас, когда над нами нависла тьма крошечного кусочка моего прошлого, электричество все еще было там. Притяжение, тяга, все еще, черт возьми, жгло.
Она подняла подбородок, ее изумрудные глаза изучали меня, как будто она только что подобрала один кусочек к головоломке, которая нарисовала картину того, насколько я был испорчен.
— Вот почему ты продолжал говорить, что причинишь мне боль. — Это был не вопрос. — Ты боишься, что то, что произошло между тобой и твоей бывшей женой, произойдет между нами. Что ты причинишь мне боль так же, как ей.
Я сделал шаг назад.
— Я пытаюсь заставить тебя понять, что я не очень хороший человек и что тебе будет лучше уйти. Притвориться, что между нами ничего не было.
— Ты думаешь, я не пыталась? — Она отошла в сторону, откинув волосы на правое плечо. — Все было намного проще до тебя. До этого проклятого поцелуя. — Она мерила шагами комнату. — Мы с Окли, наверное, разобрались бы со своим дерьмом, и моя жизнь была бы чертовски скучной, но, по крайней мере, я бы знала, чего ожидать. Но теперь, — она потерла лоб, — с тобой я не знаю, чего ожидать. И хотя это сводит меня с ума, я просто не могу остаться в стороне. То есть, я бы хотела. Но я не могу. — Она замолчала, широко раскинув руки, ее глаза были сосредоточены, как будто она пыталась убедить себя. — А потом у меня была потрясающая ночь с тобой, когда я, наконец, почувствовала, что значит отказаться от контроля и быть свободной в то же
