нас специальная презентация, на которой мы благодарим давнего бывшего тренера «Кодиакс».
Когда в зале зажигается свет, показывают видео, снятое в честь отставки тренера. Я слегка подпрыгиваю на носках, сжимая руки в кулаки. Это трогательно, видеть его невероятную историю карьеры, наблюдать, как игроки говорят, как много он для них значил. У меня наворачиваются слезы, и не только у меня.
На площадку выходит команда Лос-Анджелеса, затем по очереди объявляют Денвер.
— Что за… — начинает Брук. — Во что они одеты? — спрашивает она, увидев Атласа, а затем Майлза, лежащего на полу.
— Вот черт, Нова. Они просто свирепые.
Их обычные майки для плей-офф были заменены на новые: фиолетовые и золотые с серым медведем в честь тренера. Дизайн мой, и Харлан лично позвонил в лигу, чтобы получить разрешение на их ношение командой. Хлоя работала круглосуточно, чтобы подготовить майки.
Я ухмыляюсь, болея за каждого игрока. Клэя объявляют последним, и я прыгаю вверх-вниз, крича до хрипоты.
— Если бы толпа могла выиграть для них, мы бы это сделали, — говорит Брук.
Вся арена стоит с того момента, как Атлас забирает мяч для прыжков.
Игра начинается напряженно, взад и вперед.
Два очка здесь. Два там.
Затем «Кодиаки» передают мяч, подготавливая для Майлза идеальный трехочковый…
И он промахивается.
Раздается коллективный стон.
В следующей комбинации Атлас спотыкается, пытаясь защититься, и получает данк.
Брук хватает меня за руку.
К концу первой четверти мелкие ошибки складываются в шестиочковое отставание «Кодиаков».
— Черт возьми, — шепчу я.
Я смотрю на джамботрон, чтобы крупным планом увидеть Клэя, когда он возвращается на скамейку запасных. Выражение его лица напряженное, пока они с Джеем совещаются.
Команды возвращаются ко второму раунду.
На этот раз Новичок пытается взять верх и получить свое.
— Давай, — кричу я, хлопая.
Айзек, бывший товарищ Клэя по команде, перехватывает у него мяч и делает трехочковый в другую сторону.
Нет.
Я вижу момент, когда Клэй решает что-то изменить. Его лицо меняется от напряженной озабоченности до непробиваемой решимости.
Он берет на себя ответственность в третьей четверти. Он взваливает команду себе на спину и выводит ее на ровное место.
— Он играет не в свое удовольствие! — кричит Брук. Я едва слышу ее за ревом стадиона.
В конце третьей четверти игра равная. Клэй поднимается для броска, и один из защитников «Лос-Анджелеса» ставит блок.
— Осторожно! — кричу я, как будто он меня слышат. Как будто он еще не готов.
Мое сердце замирает, когда два огромных тела летят навстречу друг другу.
Клэй сосредоточен на корзине, другой мужчина намерен повалить его.
Они сталкиваются в воздухе.
Мяч попадает в кольцо, раздаются радостные возгласы, когда оба игрока падают на корт кучей конечностей.
Мы с Брук ахаем.
Другой парень встает первым, но Клэй не двигается.
Денвер объявляет тайм-аут.
Остальные «Кодиаки» бегут к нему, чтобы помочь подняться. Он слишком долго не может подняться, и ему слишком много помогают другие ребята.
Он пытается отмахнуться, но когда его взгляд находит мой, я понимаю.
Ему больно.
— Все в порядке, — говорю я себе под нос. — Доверься им.
Клэй отворачивается.
— Это самое неудачное время, — Брук говорит то, о чем думает каждый человек на арене, когда истекают последние секунды четверти. — У них есть двенадцать минут, чтобы выдать что-то волшебное.
Тренеры и игроки совещаются между собой, склонив головы.
Судья дает свисток, и Клэй остается на скамейке запасных.
Но когда на сцену выходят другие «Кодиаки», это происходит с новой силой.
Каждый вливается в игру.
Джей перехватывает мяч у Айзека.
Новичок обводит защиту «Лос-Анджелеса», вклинивается в болевую зону, чтобы получить передачу от Атласа, который двигает ногами лучше, чем я видела за весь сезон.
Майлз скрывается в углах и забрасывает два трехочковых в первой смене.
Это работает.
Но «Лос-Анджелес» тоже прибавляет в игре.
В заключительные две минуты игра становится равной. Обе команды усиливают защиту, останавливая несколько попыток подряд.
На шестидесятой секунде все еще ничья.
Тридцать.
Двадцать.
Десять.
Лос-Анджелес объявляет тайм-аут, чтобы определить ход игры, но первую замену делает Денвер.
Я вытираю рукой свой вспотевший лоб, когда Клэй поднимается со своего места и снимает пиджак и брюки.
— Что он делает? — требует Брук.
— Он собирается вернуться, — шепчу я.
Он работает не в полную силу. Я это вижу, как и все остальные здесь.
Но у них есть план.
Когда тайм-аут заканчивается, Лос-Анджелес передает мяч через Майлза Айзеку, который устремляется к корзине.
Атлас оказывается в нужном месте. Он ставит заслон, который дает Джею время выхватить мяч у Айзека. Он разворачивается и отдает пас Клэю, который оказывается открытым на половине корта.
Толпа замирает.
Клэй кивает Майлзу, кричит что-то, что невозможно расслышать за ревом арены, и Майлз устремляется к корзине.
Клэй выносит мяч на площадку, а Лос-Анджелес пытается вернуться назад.
Пять секунд.
Он берет мяч в одну руку и отступает назад, кивая Майлзу в угол.
Все внимание приковано к Клэю и его адресату.
Четыре.
Лос-Анджелес мчится с удвоенной скоростью, стремясь перехватить входящий пас.
Три.
Клэй поворачивается и выпускает мяч…
Два.
…Новичок, прорывающийся через центр поля.
Вся арена встает на ноги. Мы все смотрим, затаив дыхание.
Остается одна секунда, и он встает перед корзиной.
Все парни на поле смотрят на мяч. Денвер смотрит с надеждой, Лос-Анджелес — с ужасом от обмана.
Брук хватает меня за руку и сжимает так сильно, что становится больно.
Новичок вбивает мяч обеими руками.
Все здание оглушено.
— Они сделали это! — кричу я.
— Мы сделали это! — кричит Брук.
Чемпионы конференции.
Мы бежим вниз, чтобы встретиться с ребятами. Даже с нашими VIP-пропусками прошло несколько минут, прежде чем мы смогли найти путь через конфетти и охрану.
Помогает то, что Клэй замечает нас и хватает меня за руку, протаскивая сквозь толпу.
Я вскидываю руки вверх, и он поднимает меня, кружась вокруг себя. Он потный и торжествующий, и я бы не хотела, чтобы он был другим.
— Каково это? — кричу я через толпу.
— Как будто мы, блядь, победили, — опустив меня на землю, он прижимается своими ухмыляющимися губами к моим.
— Пожалуйста, скажи, что с твоим коленом все в порядке, — бормочу я, отступив на дюйм.
— Ничего такого, чего не исправили бы несколько дней отдыха, — обещает он.
— Что случилось с твоим чемпионским кольцом из Лос-Анджелеса? Коробка была пуста.
— Я продал его, чтобы оплатить церемонию награждения тренера и скинуться на его отставку. Подумал, что это отчасти поэтично.
Я смеюсь и плачу одновременно.
— Ты же говорил, что оно годится только для сдачи в ломбард или разбивания гипсокартона.
— Ты
