голоду, когда я потерял работу. Мои политические взгляды вызвали гнев власть имущих. Некоторое время мы были бродягами. И нищими. — Он глянул на огонь факела. Михаил заметил, что его янтарные глаза горели. — Я был плохим нищим, — сказал он тихо. — После того как они умерли, я решил отправиться пешком куда-нибудь из России, может быть в Англию. В Англии есть образованные люди. Я шел по дороге через этот лес… И меня укусил волк. Его звали Густав: он и стал моим учителем. — Виктор придвинул факел поближе к Михаилу. — У моего сына были темные волосы, как у тебя. Ему было одиннадцать. Он был хорошим мальчиком.
Виктор направился вдоль стен комнаты.
— Ты прошел большой путь, Михаил. Но дорога ведет еще дальше. Ты, конечно, слышал истории об оборотнях? Каждого из мальчишек пугают этими рассказами.
— Да, господин, — ответил Михаил.
Отец рассказывал ему и Лизе о проклятых людях, которые становятся волками и терзают бедных овец.
— Все эти рассказы — вранье, — сказал Виктор. — Полнолуние никак не связано с оборотнями. И ночь. Переход из одного состояния в другое может произойти в любое время. Но чтобы научиться этому, нужно немало времени и терпения. У тебя есть первое, нужно обрести второе. Некоторые из нас делают по своему выбору. Ты знаешь, что это означает?
— Нет, господин.
— Мы можем следить за тем, какая часть меняется первой. Например, как руки обретают когти. Или кости черепа и зубы. Эта работа — мастерство ума и тела, Михаил. Совершенно недопустимо, когда волк или человек теряет контроль над собой. Как я сказал, этому тебе придется научиться. И это совсем не просто. Пройдут годы, пока тебе станет подвластно все, а может быть, ты никогда не достигнешь совершенства.
Михаил чувствовал себя раздвоенным. Половина разума прислушивалась к рассуждениям Виктора, а другая — к скребущейся в темноте крысе.
— Ты когда-нибудь слышал об анатомии? — Виктор достал толстую книгу с полки. Михаил тупо посмотрел на него. — «Анатомия: изучение человеческого тела», — перевёл Виктор. — Эта книга написана на немецком, в ней подробно показывается, как устроен мозг. Я много думал о вирусе, который находится в наших телах, и о том, почему мы способны на преображение, в то время как другие люди этого не могут. Я думаю, что вирус воздействует на глубины мозга. На что-то давно заложенное и обреченное на забвение. — В его голосе звучало возбуждение, словно он опять находился за университетской кафедрой. — Вот эта книга, — он вернул «Анатомию» на полку и взял другой том, — это средневековый манускрипт о философии разума. В нем предполагается, что наш мозг многослоен. В его центре — животные инстинкты, другими словами, природа зверя.
Михаил отвлекся: крыса все еще скреблась. Желудок требовал своего.
— …и это — та часть мозга, которую освобождает вирус. Как мало мы знаем о том великолепном механизме, который находится в наших черепах! Ты понимаешь, о чем я говорю?
Михаил не понимал. Весь этот разговор о зверях и мозге не произвел на него никакого впечатления. Он огляделся: где же все-таки она скребется?
— Ты можешь иметь три тысячи миров, если захочешь, — сказал Виктор. — Я буду твоим ключом к ним, если ты захочешь учиться.
— Учиться? Учиться чему?
Терпение Виктора было на пределе.
— Слушай, ты же полудурок. Слушай, что я тебе говорю. Я хочу научить тебя всему, что есть в этих книгах, и тому, что я сам знаю о мире. Языкам — французскому, английскому, немецкому. Истории, философии и…
— Зачем? — перебил его Михаил. Рената сказала ему, что белый дворец и лес, окружающий его, будут его обиталищем до конца жизни, так же как и для других из стаи. — К чему мне это все, если я буду здесь до скончания века?
— Зачем? — гневно передразнил его Виктор. — Он говорит: зачем? — Виктор пошел вперед, светя факелом, и остановился перед Михаилом. — Быть волком — великолепно. Это чудо. Но мы были рождены людьми и не должны этого забывать, даже если слово «человек» иногда заставляет нас умирать от стыда. Ты знаешь, почему я не все время волк? Почему я не провожу в лесу день и ночь?
Михаил отрицательно покачал головой.
— Потому что, когда мы волки, мы и стареем как волки, и один год в шкуре волка состарит нас на семь лет, когда мы вернем себе человеческий облик. И как бы я ни любил свободу, ее запахи и… все ее чудеса, еще больше я люблю жизнь. Я хочу жить так долго, как смогу, и я хочу знать. Мое сердце рвется к знаниям. Я говорю: научись бегать как волк, это да. Но также научись думать как человек. — Он постучал пальцем по своему лысому черепу. — Если ты этого не сделаешь, ты зря растратишь чудо.
Михаил посмотрел на ряды книг, освещенные светом факела. Книги были очень толстые и пыльные.
— Ну как можно изучить хотя бы одну такую толстую книгу, уже не говоря обо всех?
— Я — учитель, — сказал Виктор. — И я тебя научу.
Михаил подумал. Эти книги наводили на него страх. Они были такие большие и выглядели грозно и внушительно. У его отца тоже была библиотека, но там книги были тоньше, хотя и с золочеными корешками. Он вспомнил домашнюю учительницу Магду, пожилую женщину, которая приезжала к ним. Нужно знать окружающий мир, всегда говорила Магда, чтобы найти в нем свое место, если ты вдруг заблудишься. Михаил никогда раньше не чувствовал себя таким потерянным. Он пожал плечами, все еще в сомнении; он терпеть не мог домашние задания.
— Хорошо, — сказал он.
— Прекрасно! О, если бы эти университетские чиновники видели сейчас профессора, которого они уволили! — зарычал Виктор. — Я бы вырвал их сердца и
