пальцы на руле немного подрагивали. Глянув на мужчину с улыбкой, я пожала плечами и откинулась на спинку сидения.
Мы уехали от Лукьяновых. В саду у Риты, Костя ещё долго не выпускал меня из объятий, даря пьянящие поцелуи и ласки. А потом он резко остановился и порывисто предложил.
— Поехали ко мне. А, Кир?
Я согласилась сразу. Соскучилась дико, а ещё до одури мечтала оказаться с ним вдвоём, наедине. Чтобы ни одной живой души рядом…
С любимым! Родным! Желанным!
Лукьяновы и все гости отпустили нас с чувством некой одухотворённости на лице. Словно между ними шли некие разговоры, а когда мы вернулись они были готовы нам до машины ковровую дорожку выложить. Такие лица у них были. Возможно они заразились нашим счастьем?!
— У меня в холодильнике шаром покати, — снова хрипло проговорил Кос, — если хочешь, можем в магазин или закусочную заехать.
— Я не голодная, а вот ты ничего не поел у Лукьяновых, поэтому можем заехать…
В ответ Костя криво усмехнулся и тихо заметил.
— Я пиздец какой голодный. Но о еде здесь речь не идёт…
Вначале я не поняла о чём он говорит. Когда до меня дошёл смысл его слов — покраснела, а потом… Потом на душе заскребли кошки. О каком голоде Григорьев говорит, если он был с Дианой. Хотя и о каком «был» может идти речь… На настоящий момент я ничего не знала об их настоящих отношениях, но как только Костя позвал меня, тут же побежала за ним, словно собачка…
Вдавив ладони в сиденье, я растерянно отворачиваюсь от мужчины, а потом опускаю голову. Глаза натыкаются на покалеченную ногу и эйфория спадает. Минуту назад я мир готова была заключить в объятья, а сейчас… Что сейчас?! Сейчас меня накрыло болезненным настоящим.
— Эй, ты чего? Кир? — замедляя скорость начал Костя, — ты чего боишься меня? Если не захочешь, ничего не будет… Слышишь?
Не захочу. Да если бы от одной меня всё зависело, я бы никогда с ним не расставалась. А хочу я его настолько сильно, что готова даже на одну запретную ночь с ним. Но… это всё не правильно. Это же измена и предательство, с его стороны. А что если он и раньше изменял Диане? Может он теперь меняет девушек как перчатки? А я лишь для разнообразия.
Нееет. Он же сказал, что я эксклюзивная. Я ведь такая… для него?
— Кира, ты слушаешь меня?
Костя свернул на освещенную площадку у магазина и заглушил мотор. Развернувшись ко мне всем корпусом, Григорьев прихватил меня за плечи и притянул к себе.
— Я тебе обещаю, что ничего не произойдёт. Я даже целовать тебя не стану, если ты не захочешь…. Кира, да что с тобой такое? Всё же хорошо было или ты передумала ехать?
Вздрогнув, я решаюсь заглянуть Косу в глаза.
— Я поняла… что мы не должны….
Закусив губу, я пытаюсь немного отодвинуться от Кости, но он держит меня крепче, чем нужно.
— Что мы не должны? — нервно сипит Кос, словно пронизывая мои глаза насквозь.
— У меня… нет права даже сидеть в этом кресле… Оно другой принадлежит, — более твердо заканчиваю я и Кос тут же меня отпускает.
Опустив руки на руль, он тормошит короткие волосы на затылке и на какое то время замолкает.
Лучше бы он меня обманул. Соврал, что с Дианой он порвал и что я теперь имею право на всё, но… Но он молчит и я с сожалением понимаю, что попала точку. Костя чужой мужчина!
— Я тебя люблю, — не глядя мне в глаза, шепчет Костя, — понимаю, что поступаю как мудак, но не могу себе отказать. Неделю с собой боролся, всё думал… Не спал не фига и вот я здесь. На этой точке отсчёта…. Да, с Дианкой у нас вроде как отношения. Она со мной была все четыре года… Помогала и… вообще, но… Всегда есть грёбанное «но», которое набатом бьёт в башку и с корнями выдирает нутро. Это «но» заключается в том, что когда я тебя увидел на той ярмарке… Такую далёкую и такую до хруста в костяшках пальцев близкую, я понял, что кроме тебя мне на хер никто не нужен. Диане я об этом не сказал — струсил. Это для нее будет ударом, она любит и я ее, как никто другой, понимаю… Как это бывает больно, когда любимый человек, отворачивается от тебя…. Меняет тебя на что-то или кого-то другого.
Я облизываю пересохшие губы и Костя отрывает руки от руля.
— Не смогу я сейчас её послать, если грубо, но и тебя я упустить не могу… Я всё решу с Дианкой, но мне нужно время. Немного. Драть чужое сердце на части не так просто. Так ведь, Кира?
Костя щурится и по его лицу проходит болезненная тень.
Я сразу понимаю о чём Костя говорит. Прошлое…
Наше прошлое всегда будет стоять между нами, словно утыканная гвоздями стена. Куда не обернись — кругом я перед ним виновата. Гонимая мечтами и надеждами, я сбежала от него к отцу и в итоге жестоко обманулась. Потом на его глазах я обнималась с Вовкой….
— Я прошу простить меня за прошлое… Я не дорожила твоей заботой… вниманием…
Говорить было сложно, в горле пересохло, да и буквы никак не хотели складываться в слова…
— Ты был единственным, кто так заботился обо мне. Сейчас я это понимаю, а тогда… Тогда я запуталась. Ещё это история с Вовкой…
Кос сжимает зубы и я слышу как они скрипят. Скулы ходят ходуном, а пальцы стискивают руль, когда мужчина отворачивается к окну.
— Прости меня и за это… Не знаю, что на меня нашло. Я тогда столько всего натворила…
Кос резко разворачивается и через зубы выговаривает.
— Больно представлять любимого человека с другим, Кира… Осознавать, что чужие руки… — мужчина трёт лицо ладонями и порывисто продолжает, — хер с ним… Не будем об этом или снова всё полетит в пропасть. Считай, что я простил тебя за всё. Не будем вываливать наружу это проклятое грязное бельё.
Я даже не могла представить, что танец с Вовкой настолько сильно его ранил.
— С Дианкой я поговорю послезавтра вечером. Мы с Игорем поедем к ней обсчитывать проект и я постараюсь всё ей объяснить. Большего обещать я пока не могу. Сегодня-завтра окунуть близкого человека в жестокую правду, я не смогу. Всю неделю как чумной ходил, а к этому разговору нужно подготовиться.
Я пытаюсь поймать взгляд Григорьева, но он всё время отворачивается.
