овладеть модным блеском современного ему оперного письма. Судя по его сочинениям, мы не можем исключить, что ему это удалось, – в музыке Зеленки отлично слышна его эрудиция в этой области, – хотя документальных подтверждений тому, что такое путешествие состоялось, пока нет.
Cum sancto spiritu из Мессы си минор
В то же время итальянские влияния были доступны Зеленке, дотошному и внимательному коллекционеру, всю жизнь собиравшему и переписывавшему интересную ему музыку, и в Дрездене. Прекрасно оснащённый, хорошо финансируемый, укомплектованный лучшими кадрами – немецкими и привозными – дрезденский оркестр был в первой трети столетия капеллой мечты, одним из лучших в Европе. Бах, в начале 1730-х стремившийся перебраться в Дрезден, восхищался тем, как поставили процесс создания и исполнения музыки при саксонском дворе – с творческой, технической и административной точек зрения. С Зеленкой он был прекрасно знаком и даже дружил. Можно проследить цепочку взаимных влияний в их работах; известно, что Бах просил сына, работавшего в Дрездене, переписать для лейпцигской церкви Св. Фомы Магнификат[339] Зеленки, который очень ему нравился. В своей книге о Бахе знаменитый британский дирижёр Джон Элиот Гардинер допускает даже, что именно Зеленка мог дирижировать в Дрездене первым исполнением духовной работы, впоследствии развёрнутой Бахом в главное сочинение его жизни – Мессу си минор[340]. Гардинер идёт дальше и предполагает, что одна из частей баховской Мессы – Cum sancto spiritu – самозабвенно плясовая, неожиданно дионисийская – могла напомнить Зеленке о фольклоре его родной страны: «Возможно, что по меньшей мере одному из придворных музыкантов, Зеленке, пикантная мужественность ритмов и дерзновенность орнаментации в Cum Sancto напомнили о его родной Богемии»{184}. Логично предположить, что такой характер мог быть придан ей Бахом в расчёте на то, что дирижёр – или один из главных музыкантов капеллы – считает и правильно донесёт его до слушателей.
Зеленка и правда был одним из самых компетентных и деятельных дирижёров при дрезденском дворе. Старый капельмейстер, Иоганн Давид Хайнихен, сильно болел и под конец жизни был недееспособен; Зеленка помогал ему и, по сути, возглавлял капеллу в течение долгих лет. После смерти Хайнихена, однако, капельмейстерский пост достался не Зеленке, а любимцу итальянской оперной публики Иоганну Адольфу Хассе. Он был на 20 лет младше Зеленки, родился в Германии, но покинул её подростком, как композитор сложившись в Неаполе – кипящем жерле вокального искусства. Хассе был выгодным кандидатом: молод, ассоциировался с Италией (а значит, всем прогрессивным и фешенебельным) и был женат на оперной диве Фаустине Бордони, что подразумевало возможность слышать её в Дрездене. Выводы о «незадачливости» Зеленки часто делаются на основании того, что его оклад – хотя он выполнял капельмейстерскую работу во время постоянных отлучек Хассе и к нему даже обращались «капельмейстер» – был несопоставимо меньше. Это действительно так, однако статус Хассе принципиально отличался от того, что было доступно придворному музыканту; тот считался международной суперзвездой. В упомянутой уже книге Гардинер замечает, что совокупный доход супругов Хассе превышал лейпцигский оклад Баха (мечтавшего о должности, похожей на ту, что занимал Зеленка) в 16 раз.
При дворе специализацией Зеленки были духовные жанры: с 1735 г. он официально именовался «церковным композитором», в его распоряжении был высококлассный хор мальчиков и блестящие певцы, привезённые из Италии. Все важные литургические события или торжественные службы в Дрездене сопровождались его музыкой, о чём свидетельствуют придворные документы и частная переписка тех лет. Известно, что Зеленка был любимцем курфюрстины Марии Жозефы Австрийской, а её муж – Август III, взошедший на престол после смерти своего отца Августа Сильного, – мог благоволить к Зеленке из-за его католического воспитания: приняв католицизм вслед за отцом, после его смерти Август III надел польскую корону, женившись на австрийской принцессе и подчёркивая католические вкусы своего двора. К искусству он относился со страстью, помимо музыки вкладывая огромные средства в живопись, графику и уникальную коллекцию фарфора: это при Августе III начало формироваться ядро прославленного собрания Дрезденской галереи, а город стали называть «Флоренцией на Эльбе».
Вскоре после восшествия Августа III на трон, осенью 1733 г., Зеленка направил ему ту самую петицию с просьбой об улучшении своего положения: «После моего возвращения из Вены я первый помогал капельмейстеру Хайнихену создавать королевскую церковную музыку в течение многих лет, и после его смерти я продолжаю сочинять и дирижировать большей частью сам. Чтобы получить необходимые музыкальные сочинения из других источников, переписать их и свою музыку, мне пришлось тратить больше половины моего жалованья. И я прошу Вас, у Ваших ног, будьте любезны и пожалуйте мне должность капельмейстера, которая стала свободной после смерти Хайнихена и которую я с тех пор занимаю по роду деятельности. Я также Вас умоляю добавить к моему прежнему вознаграждению хоть какую-то часть его бывшей оплаты»{185}. Эти просьбы не оказались удовлетворены, что, вкупе со щемящим началом письма («Ваше Королевское Величество, к Вам в ноги бросается Ваш самый покорный слуга и умоляет, так как его вынуждает на это самая невыносимая нужда»{186}) производит душераздирающее впечатление. Вместе с тем, согласно бумагам 1733 г., Зеленка был в пятёрке самых высокооплачиваемых музыкантов дрезденского двора, включая звёзд-тяжеловесов. Вдобавок известно, что тремя годами позднее он получил 60-процентную прибавку к окладу. Его прошение перестаёт выглядеть таким отчаянным, если ещё и представить его в контексте эпохи: в связи с обретением польской короны и близившейся коронацией в Кракове астрономические суммы уходили из дрезденской казны на Восток, и абсолютно все музыканты, подававшие тогда прошения о прибавках, получали в ответ фразу «Soll sich gedulden» (нем. «Будьте терпеливы»). Возможно, назначение Зеленки церковным композитором и было ожидаемой реакцией на обращение к курфюрсту: сознавая, что Хассе, уже сделанный капельмейстером, – в известном смысле «свадебный генерал», необходимый для международной репрезентации двора, Зеленка просил делить с ним капельмейстерский титул и действительно получил собственную вотчину – область духовной музыки. По свидетельствам и характеру упоминаний о нём можно сделать вывод, что недостатка в признании и славе у Зеленки тоже не было. Де-факто он занимал место главы капеллы в течение нескольких лет систематического отсутствия Хассе.
О смерти Зеленки в возрасте 66 лет придворная хроника сообщает одной строкой. Вроде бы тоже звучащее мелодраматично, и это обстоятельство, однако, может быть рассмотрено в ином свете. 23 декабря 1745 г., когда Зеленки не стало, в разгаре была Вторая Силезская война[341]; неделей раньше неподалёку от Дрездена саксонцы в союзе с австрийцами проиграли решающее сражение прусским войскам, потеряв около 10 000 человек убитыми и ранеными. Хроники каждого дня в декабре 1745 г. наполнены подробным описанием боевых действий, и только 23-е число отмечено одной-единственной фразой – в этом контексте начинающей выглядеть как безмолвный жест почтения почившему музыканту.
Своего «Медного змея» Зеленка написал по заказу дрезденского двора в 1730 г., в тот самый период музыкального «междуцарствия», когда престарелого Хайнихена уже не стало, а Хассе ещё не приехал. Кантата эта выполняла функцию так называемого сеполькро: сочинения с пением и инструментальной игрой, которое, как следует из названия[342], должно было исполняться у гроба Господня, т. е. в четверг, пятницу или субботу на Страстной неделе. Гроб был вполне неметафорическим: существовал обычай сооружения чего-то вроде инсталляции, которая могла показывать гробницу, где размещались Святые Дары[343], или какую-то благочестивую сцену. Подобно тому, как медный змей для людей Моисея являл собой зримое воплощение покаяния, такая декорация оказывалась физическим вместилищем смыслов и переживаний, актуальных на Страстной неделе. Обычай сооружения этих декораций уходил корнями в Вену и был связан с семейной традицией Габсбургов. Благоволившая Зеленке невестка Августа Сильного – будущая курфюрстина – была австриячкой, дрезденский двор ориентировался на венский, вдобавок Зеленке такая практика могла быть знакома по его бытности в иезуитском Клементинуме. Однако если в Вене музыкальные действа у декоративной «гробницы» были закрытыми богослужениями для императорской фамилии, то исполнение «Медного змея» Зеленки в Дрезденской придворной капелле, вероятнее всего, происходило публично. Доподлинно известен день, когда это случилось, т. к.
