но как оказалось, этот день не сулил мне ничего хорошего. Наставник, похоже, не знал чувства сострадания и жалости, он изобретал все более изощренные и сложные упражнения и, не стесняясь, лупил меня своей палкой.
Мне даже казалось, что он от этого получает особое удовольствие, но на его лице никогда нельзя ничего прочесть. Оно не выражало эмоций, будто выполнено из камня.
На следующее утро я встал с постели с огромным трудом. Болели все мышцы, даже те, о которых я не знал. Однако я даже не думал о том, чтобы пропустить тренировку. В отличие от Сорена, я не намерен упускать уникальную возможность — быть учеником такого наставника, как Маркус Хансен.
Я понимал, что он действует по методу обучения через боль, а не избивает меня. К тому же был уверен, что он еще сдерживается, иначе еще вчера я бы не смог даже уйти с площадки. В любом случае это слишком уникальная возможность, чтобы от нее отказаться, тем более бесплатно, когда другие практики на моем месте заплатили бы за эти уроки очень большие деньги.
После разминки, во время которой я уже был начеку и не позволял себя так часто бить, наставник велел достать копье и сражаться с ним. На этот раз бой был гораздо ожесточеннее, чем в тот день, когда я прибыл сюда. Но меня это нисколько не смущало. Я был рад возможности тренироваться с таким сильным практиком.
После второго дня мне хотелось лечь прямо на площадку, выложенную каменными плитками, но я все же заставил себя дойти до дома и смыть грязь и пот.
* * *
С каждый днем упражнения становились все тяжелее и изощреннее, поэтому у меня даже не было возможности выйти в город, чтобы прогуляться. Вместе с тем росла и моя выносливость, поэтому уже через неделю я полностью адаптировался к программе и отдавался по полной на каждой тренировке.
Кроме физических упражнений и сражений с оружием в руках, вскоре наставник добавил в курс тренировок еще одно задание. В небольшом помещении, в котором, по всей видимости, обычно проводили медитации, Маркус создавал сложные формации духовного давления, в которых я должен был высидеть положенное время.
В первое время меня буквально припечатывало к мозаичному полу, но с каждой тренировкой мне было легче преодолевать давление и вскоре я спокойно мог высидеть положенное время.
Еще с первого дня тренировок я заметил, что после еды мне становилось значительно лучше, будто приготовленные поварами поместья блюда напитывали меня энергией, а не только давали чувство насыщения. Я поделился своими наблюдениями с наставником, на что он ответил, что меня кормят исключительно мясом духовных зверей, которое укрепляет не только жизненные силы организма, но и повышает духовную силу. Все согласно его рекомендациям и планам тренировок.
В усиленных тренировках прошли две недели, которые пролетели, как один миг. Наставник уже не был столь холоден, как в самом начале, и даже изредка говорил: «Неплохо». Из его уст это звучало, как наивысшая оценка.
Ранним утром, едва небо посветлело, я, как обычно, вышел на улицу и поспешил на площадку. Я знал, что за опоздание последует наказание, поэтому старался приходить раньше наставника. Однако в этот раз я услышал разговор, доносящийся с площадки. Сердце неприятно екнуло. Неужели проспал, но я же вовремя⁈
Когда обогнул пышно растущий куст, то увидел рядом с Маркусом еще одного человека. Он стоял ко мне спиной, поэтому я не мог рассмотреть его лица.
— А вот и твой младший братец, — сказал наставник, увидев меня.
Тот, кто стоял рядом с наставником, повернулся, и я узнал его. Это был Шаграт Лан, второй сын Великого дома Лан. Он на пять лет старше меня, но ниже ростом. Я тут же нашел сходство с ним: синие глаза и длинные черные волосы. Все это было характерными чертами нашего рода.
Шаграт окинул меня внимательным взглядом. И мне показалось, что он удивлен моим видом, ведь последние недели хорошо сказались на моей мускулатуре, сделав меня еще внушительнее. Скорее всего, он думал, что из-за того образа жизни, что вел Сорен до меня, я совсем спился и обрюзг.
— Приветствую тебя, Сорен, — голос у Шаграта был низкий с хрипотцой.
— Приветствую, Шаграт, — я сложил перед собой руки и низко поклонился ему.
Так было правильно, ведь он старший брат и я просто обязан проявить ему должное уважение.
— Ты возмужал. Время, проведенное вдали от дома, пошло тебе на пользу. Наставник Хансен сказал, что ты сам выразил желание потренироваться с ним, что тоже очень похвально. Все-таки мы были правы, отправляя тебя на вольную самостоятельную жизнь, хотя ты очень сопротивлялся этому и грозился поквитаться с нами, — Шаграт усмехнулся. — Надеюсь, больше ты не злишься? Все же это решение пошло на благо тебе.
— Нет, Шаграт. Ты прав, разлука с вами дала возможность все переосмыслить и выбрать правильный путь.
Мои слова понравились брату, поэтому он кивнул и вновь повернулся к наставнику. Тот задумчиво посмотрел на меня, затем на Шаграта и предложил:
— Давайте устроим бой? Именно сражение выявит сильные и слабые стороны в процессе подготовки. Вы не против?
Мы с Шагратом переглянулись и он ответил:
— Я с радостью поучаствую в тренировке своего младшего брата. Это пойдет ему на пользу. Да и я с нашей последней встречи изменился.
Я тоже кивнул, хотя заметно напрягся. Из воспоминаний Сорена я знал, что Шаграт лучник, а с ними у меня особые отношения. Да и практики-лучники предоставили мне несколько неприятных моментов.
— Наставник Хансен, можно ли использовать боевые стрелы, ведь других у меня нет? — спросил будто между делом брат.
Маркус, не задумываясь, кивнул. Ну да, как будто он поступил бы иначе, с его-то методами обучения.
— Конечно, не надо жалеть молодого господина Сорена.
Мы встали по разные стороны тренировочной площадки, а наставник вышел на тропу и немного отдалился, чтобы наблюдать за сражением.
Я вытащил копье из пространственного кольца и приготовился к не самым приятным момента боя.
У Шаграта в руках тоже появилось оружие. Это был искусно сделанный лук с острыми лезвиями на концах, что позволяло использовать его, в том числе и в ближнем бою.
Не спеша, будто наслаждаясь моментом, он вытащил из колчана, висящего за спиной, стрелу с красным оперением и вставил в лук. Я перехватил копье двумя руками, чтобы отбить стрелу, которую уже ненавидел всей душой. Острие стрелы блеснуло в лучах восходящего
