Лапин и генерал первого имперского табеля Трубецкой. И рядом с ним появился никто иной как подполковник Бердский — командующий тем самым «Грифоном», к которому я был приписан с первого июня.
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — выпалил я, приветствуя Трубецкого.
— А вот и сам Александр Петрович. Да не один, а с самой Ольгой Борисовной! Здравия вам молодые люди! — Сергей Семенович переглянулся с Бердским, перевел взгляд на меня, затем на Ольгу и пробасил: — Да не мудрено с такой красавицей на Карибы. А служба, она же все равно идет.
— И какие вы оба загорелые вернулись. Море теплое? — Бердский усмехнулся, поглаживая усики.
— Господа, после школы, долгих, мучительных, выпускных экзаменов… Так хотелось расслабиться хотя бы несколько дней. А служба — о ней мы не забывали ни на пляже, ни в море. Да, кстати вода теплая, — ответил я, возвращая улыбку своему почти непосредственному командиру — виконту Бердскому.
— Позволите, Сергей Семенович? — Бердский вопросительно глянул на генерала.
— Делайте с ним, что пожелаете, — отозвался Трубецкой, любезно кивнул Ольге и направился за князем Лапиным, до сих пор довольно скалившимся в сторонке.
— И вы уж, ваше сиятельство, позвольте, — с вежливостью спросил он разрешения у Ковалевской отвлечь меня и, когда мы отошли в сторону, сказал: — Как же так получается, Александр Петрович, что вы, если так, по-честному, еще дня не служили, а на вас уже наградное распоряжение пришло? Понимаете ли, двойная серебряная молния вам на мундир!
— Не могу знать, Платон Захарович, — ответил я, решившись пока не соблюдать служебные формальности.
— Не можете. Тем не менее мы оба знаем, откуда такие теплые ветры дуют, — он покосился на дверь цесаревича. — Я вот что хочу сказать: мы мало знакомы, но я очень наслышан о вас. Сам понимаете, мимо «Грифона» важная для нас информация редко проходит. Тем более если она касается людей, которые казалось, что как бы наши, — здесь он как-то неопределенно улыбнулся. — Мага такого уровня как вы нет ни в «Грифоне», ни во всем «Сириусе», ни, мне кажется, даже если брать еще намного шире. И я очень бы не хотел расставаться с вами.
— А есть такая угроза? — я нахмурился, информация о какой-то награде меня мало интересовала, а вот что имел в виду виконт Бердский под «не хотел бы расставаться» для меня стало нерадостными и пока загадочными словами. Недовольны они там, что я не явился в назначенный строк, да еще никто из начальства возразить толком ничего на мои вольности не может, потому как все это с позволения цесаревича? И тут же закралась мысль, что на днях Глория призовет меня. Что тогда? Тогда меня и вовсе невзлюбят в моем подразделении, в котором я не служил, надо признать честно, пока не служил.
— Угроза есть. И самая серьезная. Все зависит от вас. Разве вы не знаете, ваше сиятельство? — левая бровь полковника с легким удивлением изогнулась. — Серьезно не знаете?
— Никак нет. Даже не догадываюсь. И насчет наград от вас впервые слышу, — хотел было расспросить Бердского как мне толковать его слова, но в этот момент гренадеры, стоявшие у начала державного коридора, вздрогнули и вытянулись. Скоро я увидел Глорию и Филофея Алексеевича. Он шел сам, хотя я слышал, что старик уже не ходит. Шел согнувшись, опираясь на посох, почти не глядя по сторонам.
Ольга, граф Гольцов и какая-то неизвестная мне дама, вскочили, обозначив книксен. Нам с полковником тоже пришлось постараться с вежливым поклоном.
— Дальше не ходи, — сказала Глория, остановившись у начала зала. — И постарайся все-таки выходить в сад хотя бы по утрам. Я бы с удовольствием прогуливалась с тобой. Тебе это нужно, Филофей — прогулки нужны. Я буду молиться Гере. И спасибо тебе, императрица слабо улыбнулась императору. — Эдуарда, с твоего позволения, отошлю в Византий.
— Да, сделай так, — он тускло глянул на нее, тяжело вздохнул и, постукивая посохом, направился обратно.
Глория стояла с полминуты, глядя ему вслед и сжимая в руке свиток, перетянутый красной лентой. Мельком оглядела собравшийся у дверей к цесаревичу, потом ее взгляд остановился на мне.
— Граф Елецкий! Ну-ка иди за мной! — повелела она.
Вот что мне было делать? Рядом со мной полковник Бердский, от которого я еще не получил разъяснения по его странной речи. Здесь же Ольга, и нам двоим нужно попасть к цесаревичу — уже должны пригласить. И ослушаться императрицу, да еще при всех, я как бы не могу.
Глава 16
Важные вопросы Романова
Императрица направлялась к своим покоям. Они находились неблизко — в противоположной стороне Багряного дворца. Шла Глория молча и, судя по всему, в неплохом настроении. Я тоже поначалу молчаливо следовал за ней. Однако, не попасть на прием к Денису Филофеевичу из-за госпожи Ричмонд не вписывалось в мои планы, как и сегодняшнее общение с ней. При посторонних я не хотел возражать: как бы неприлично спорить с монаршей особой, но едва мы свернули к правому крылу дворца и вышли в пустой коридор, я сказал:
— Ваше величество, не смею перечить святейшей вашей воле, но меня ожидает Денис Филофеевич. Извините, как-никак в скором времени наш император. Не появиться перед ним с моей стороны было бы крайне скверно.
— А чего ты, Елецкий, со мной не на «ты»? — она остановилась, резко повернулась ко мне.
— Условия, в данный момент не совсем подходящие для упрощенного общения. Вас это обижает, ваше величество? Да, я люблю простоту, но у меня имеются зачатки чувства такта, и иногда я понимаю, что в некоторых ситуациях не следует переходить границы приличия, — сказал я, постаравшись надеть на лицо милую улыбку. Мне это удалось легко, особенно, после того, когда я вспомнил реакцию Глории на появление Геры.
— Да, с чувством такта у тебя в самом деле не очень. Сомневаюсь, что есть даже его зачатки. И о чем ты хочешь меня сейчас попросить? — темные как маслины глаза Глории внимательно разглядывали меня.
— Хочу попросить, чтобы вы отпустили меня, ваше величество. Как только я выйду от Дениса Филофеевича, так незамедлительно прибегу к вам. Причем сделаю это с большим желанием, ведь аудиенция с вами для меня всегда особо приятна, — говоря это я, задержал взгляд на ее
