заняли за столом свои привычные места. Одновременно заговорив со мной, они одарили друг друга сердитыми взглядами. Я выглянула в коридор.
– Не понимаю, – не обращала я внимания на их попытки ввести меня в курс дела, – где она?
Если бы Кандакия не потерялась, я сочла бы выражение их лиц комичным.
– Вы отвели ее в зал суда, но не проводили обратно? – взорвалась я.
– Ваше величество, – начал Трифон, но, видимо, не нашелся что сказать.
– Уверен, она скоро вернется, – масляно протянул Критон.
Он заговорил о каких-то обязанностях и кухнях, но я не слушала его. Я выскочила в коридор и побежала настолько быстро, насколько позволял живот. Я звала Кандакию до хрипоты, но она не отзывалась. Я спрашивала о ней у каждой встречной служанки, но они лишь качали головами. Вскоре меня догнал Трифон.
– Она вернется, Федра, – мягко взял он меня за руку. – Ты так заболеешь. Попросить моих людей поискать ее?
Я кивнула, ощущая себя дурочкой. Я даже не знала, где расположена прачечная, хотя Кандакия проводит там большую часть своего времени. А кухни пугают меня: душные и жаркие, с грубыми простолюдинками. Но в коридорах находиться опасно, и Кандакии следовало сразу вернуться ко мне. Я позволила отвести себя обратно, молча ругая своего спутника за халатность.
Кандакия не вернулась и ночью. Я опустилась на колени перед самодельным алтарем: плохоньким и дешевым, подумалось мне, собранным неумелыми руками. Но я верила, что боги увидят мой пыл и поймут: я сделала что могла из подручных средств.
– О боги, – вслух обратилась я, словно никто, кроме них, меня не мог услышать. – О Зевс, отец всех богов и мой дедушка! Молю вас вступиться за ваши же принципы! Мы гости здесь – моя служанка и я. И какие мучения мы здесь терпим! Прошу, не допустите дальнейших злодеяний. Пусть с Кандакией все будет хорошо. Пусть будет веская причина того, что она не вернулась. Пусть она вернется целой и невредимой.
Не самое изящное обращение к богам, но искреннее и сердечное.
– А потом, прошу, позвольте нам вернуться домой, – добавила я.
В ответ ярко сверкнули небеса и прокатился раскат грома. Молния. Символ Зевса. В глазах всё еще плясали звезды. Я поднялась – теперь это давалось мне с трудом – и поковыляла к кровати. И впервые с приезда в Афины спала крепко.
* * *
К утру о Кандакии по-прежнему не было слышно, но пойти ее искать я не могла. В суде давал показания Ипполит. Присутствовать в зале мне не дозволялось, но Трифон тайком устроил меня в маленькой нише с дверцей. В ней было очень тесно, мне пришлось поджать ноги под себя и упереться ладонями в стены. Я не знала, смогу ли все слушание терпеть позывы к мочеиспусканию, в последнее время участившиеся, поэтому утром ничего не пила и набила под тунику лоскуты простыней. Сквозь щель между стеной и дверцей хорошо просматривалась часть зала и место, предназначенное для Ипполита. Послышались приближающиеся шаги, и я задержала дыхание, но, кто бы ни направлялся в мою сторону, он прошел мимо.
Через какое-то время зал стал наполняться мужчинами. Они топали, смеялись и перекрикивались друг с другом из разных концов помещения. «Похоже, они в приподнятом настроении, – зло подумала я. – Сегодня их душевный покой не потревожат докучливые женщины, соизволившие жаловаться на насилие».
– Ипполит, – раздался знакомый голос. Тесей.
Я должна была догадаться, что Тесей будет сам выступать за сына, и все же меня это потрясло. В глубине души еще теплилась надежда, что он не будет открыто принимать чью-то сторону.
– Ты слышал, в чем тебя обвинила царица. Она сказала правду?
Послышался грустный вздох. Я прижалась глазом к щели и увидела, что Ипполит зевает.
– Разумеется, это ложь, отец. Царица – моя мачеха. Я никогда не оскорбил бы тебя и богов какой-либо связью с ней.
Он говорил скучным голосом, словно заучил пассаж наизусть. Такой подход поможет или навредит мне? Не понять. Я не видела лиц мужчин, которые будут выносить приговор Ипполиту, нам: мне и ему.
– Тогда что случилось?
– Царица молила меня о близости. Она отчаянно желала соития со мной. Со мной, последователем Артемиды!
Его слова тихо поддержали присутствующие, и мне пришлось заткнуть свой рот пальцами, чтобы сдержать вскрик или стон.
– Она была словно сучка в течке, – продолжал Ипполит, и усмешка на его лице показывала, что теперь он получает от происходящего удовольствие. Раздались приглушенные смешки.
– Достаточно, Ипполит, – осадил сына Тесей. Тот притих. – Ты согласился лечь с ней?
– Само собой, нет, – с жаром воскликнул Ипполит.
Он покраснел. Сначала меня позабавило его детское поведение, но потом я вспомнила, как он без тени смущения обнажил свое мужское достоинство и силой овладел мной.
– Благодарю. Критон, у тебя есть вопросы к Ипполиту? На свои я получил ответы и полностью удовлетворен ими.
Послышались тихие шаги: Тесей вернулся на свое место. Затем скрипнуло кресло: поднялся Критон.
– Возможно, Тесей, его ответы и удовлетворили тебя, но смею напомнить всем, что согласно твоим собственным пожеланиям при вынесении приговора у тебя есть лишь один голос.
В зале зашептались, только было непонятно, согласно или нет. Критон не стал ждать ответа Тесея, стремительно продолжив:
– Ипполит, почему, по-твоему, царица молила тебя о подобном?
Последовала пауза. Ипполит беспомощно озирался. К такому вопросу его не готовили.
– Здесь она чужестранка. И все же она принцесса Крита. Аристократка по рождению. С чего ей вести себя как потаскушке-простолюдинке? – спросил Критон.
Меня замутило. О такой тактике он не предупреждал. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не закричать: «Речь не о знатности! Дворец полон женщинами, которых еженощно насилуют!». Успокаивая дыхание, я потерла щербинку на камне стены.
– Не знаю. Спроси лучше ее, – ответил угрюмо Ипполит.
– И ты говоришь, что у тебя ничего с ней не было? Тогда чье дитя она носит?
– Какого-нибудь бога? Откуда мне знать?! Я тут ни при чем.
Они ведь слышат, что он лжет? Слышат за изворотливостью слов нотки превосходства? Ипполит всегда берет желаемое. Все это знают.
– Как ты поступишь с лошадью, которая не станет прыгать по твоему желанию? – Голос Критона был ровным и сдержанным.
Тихое фырканье.
– Зависит от того, почему она не станет это делать. Я изучу ее, придумаю, как добиться своего. Я хорошо забочусь о своих лошадях.
– А со служанкой, которая уберется не так, как тебе того хочется?
– Побью ее, – ответ без колебаний.
– А с красивой юной девушкой, которая попадется на твоем пути и будет красоваться перед тобой? Чего заслуживает она?
– Того, на что напрашивается. Я имею в виду, от богини. Богиня покарает ее. Не я. – Ипполит оглядывался в поисках поддержки.
– Благодарю. Тесей, Ипполит ответил на все мои вопросы, и я теперь тоже удовлетворен. Ты настаиваешь на том, чтобы он остался и выслушал напутственное слово присяжным?
– Я не останусь, – вспыхнул Ипполит.
– Останешься, – припечатал Тесей, но Ипполит уже вскочил на ноги.
– Мне напомнили о том, что нужно позаботиться о лошадях. Позовите на вынесение приговора. – Он покинул зал, и в коридоре зазвучало эхо его шагов.
– Ваше величество, – заговорил Трифон впервые за судебное заседание. – Вы желаете продолжать без него?
Тесей молчал, и мне представилось, как он испепеляет советника взглядом.
– Придется. В конце концов, чем раньше начнем, тем скорее закончим.
– Хорошо, – сказал Критон. Он вышел вперед, встав возле кресла, освобожденного Ипполитом, лицом ко мне. Спокойный и невозмутимый, он словно собирался завести вежливый разговор о погоде, не более. – Господа, царь даровал вам власть решать, что здесь произошло. Вы видели царицу – приличную и скромную женщину, с ребенком во чреве. Она заявила о том, что Ипполит взял ее силой, поправ законы природы. И вы видели Ипполита – незрелого и черствого юнца, который не питает достаточного уважения к созванным здесь людям, чтобы досидеть до конца суда. Один из них лжет. Если вы считаете, что лжет царица, проголосуйте за оправдание Ипполита. Если же вы считаете, что она говорит правду, то проголосуйте за признание его виновным. Не забывайте: этой властью наделил вас царь, и он желает, чтобы вы
