то могу повлиять на нее. Усилием воли заставляю поток заряда проскользнуть вокруг меня и устремиться обратно в усача.
Глаза его лезут на лоб, когда свечение врезается в его же купол!
— Как⁈ — возмущается он.
— Каком к верху! — отвечаю я и добавляю молнией.
Вот теперь усач струхнул. Похоже, удар собственной магией и моей неслабо потратил ресурс купола. Тот стал меньшего диаметра. И прилетевший от хоббитов камень отскочил прямо перед глазами урода. А тут еще и массивное бревно стучит почти в самый нос.
Усач начиняет пятиться. Последние остатки его мужества таят от крика прямо над самой макушкой:
— Кешша дрррако-он!
Химероид каким-то образом умудрился забраться на вершину купола. И теперь штурмует его прочность боевым искусством в стиле аля дятел. Причем очень быстро и яростно. Того и гляди до темечки ушлепка доберется.
— Что это за тварь⁈ — вскрикивает в панике усач, задирая голову.
Но тут прилетает кулак от Лехи. Рука парня спокойно проходит сквозь купол и врезается уроду в нос. Тот ошарашено отшатывается. Затем, вторая рука Лехи сдирает с груди противника бляху в виде медальки, и защитный купол пропадает.
Тут же на голову противника падает Кеша и пытается пробить клювом череп. Я добавляю морозной сферой в харю, которую на ледяные осколки разбивает удар бревна. Все. Усач мертв.
Можно выдохнуть.
Леха же склоняется над телами куницы и рыси.
— Они как? — интересуется у друга Закко.
— Живы, — тихо отвечает парень. — И выживут. Но в таком состоянии они не смогут сейчас идти.
Леха относит мохнатых друзей в заросли и прикрывает ветками.
— Запах гари отобьет хищников от их тел, пока они восстанавливаются, — проговаривает он и обращается к животным. — Нам придется расстаться. Дальше для вас будет еще опасней. Когда смогу, я приду за вами, друзья. Найду вас. А сейчас вам нужно выжить и набраться сил.
И парень замирает на какое-то время прощаясь со зверьми.
Выдается пара секунд для того, чтобы перевести дыхание. Накопившееся напряжение требует разрядки, потому пробивает на приколы.
Глядя на хаотично двигающийся и перемещающийся комок из отростков и нитей, заявляю:
— Доча? Мне кажется или ты немного изменилась и выглядишь не так?
— Ага, — соглашается со мной Писс-Дум. — Возрастные подростковые изменения.
— Растет девочка, — кивает на это Гон-Донн.
Множества новых выпущенных нитей Совершенства начинают сплетаться в некое подобие рта на толстой трубке. Это темно-серебристое нечто размыкает губы и произносит:
— Некогда отдыхать. Сейчас прибежит подмога.
— Фига ты можешь! — вырывается у меня.
— Согласен с кучкой, что осталась от девочки-звездец, — произносит Гон-Донн. — С этими мы, и правда, больно легко справились. Действительно толпа учеников. Да, и мы смогли их кое-чем удивить. Брошенные Максом питомец и лягушка чего стоят. Но пора валить!
— Я Саня, а не Макс! Саня! — возмущаюсь.
— Хорошо, Немакс. Саня так Саня!
— Бежим уже!
Глава 25(1). Я в эту хлеборезку не полезу!
И мы бежим.
Кстати, забавно наблюдать за перемещением и метаморфозами Совершенства.
Сначала это происходит за счет хаотичных и стремительных движений нитей и отростков. Бежит тут рядом с тобой такая вот непонятная блямба, и ты офигеваешь.
Затем, в скоплениях этого нечта угадываются сплетенные из тех же нитей и отростков четыре лапы. Звериные, похожие на лисьи, только гипертрофированные. Но они пустотелые внутри. Причем, то образуются эти лапы, то расплетаются, то двигаются как-то не так, как должны. Но постепенно Лиси удается настроить их работу так, что они двигаются гармонично, как у настоящего зверя. И за счет этого Совершенство довольно легко начинает разрывать между нами дистанцию.
Шустрая зараза.
Поняв, что может бежать со слишком для нас большой скоростью, возвращается и начинает наворачивать круги вокруг всей группы, постепенно формируя некий пустотелый каркас, напоминающий тело лисицы. Только это все из нитей и отростков темно-серебристого вещества.
Дальше Лиси экспериментирует с количеством и формой хвостов. А потом ей, видимо это надоедает, и она снова начинает меняться.
Вместо четырех звериных лап, появляются две ноги и формируется что-то похожее на человеческое тело.
— Так эстетичней и вам привычнее, — проговаривает довольно правильными и оформленными губами, в отличие от остального тела, эта гуманоидноподобная несуразность.
— Не знаю что там на счет эстетичности. Ты сейчас пока похожа на подделку рассеянной и криворукой швеи, которая вообще непонятно что хотела сделать из клубков ниток и ленточек, — заявляет ей Гон-Донн. — Но очертания куклы в человеческий рост проглядываются.
— Быстро воссоздать подобие человеческого тела не получается. Но я стараюсь, — на бегу отвечает Лиси.
Бег у нее тоже поначалу не совсем задается. Несколько раз она кубарем катится, но не поднимаясь, перетекает обратно в человеческую фигуру. С каждым новым шагом, движения ее становятся уверенней. Да и тело становится более отчетливым.
— Я из кадров воспоминаний моих отцов пытаюсь воссоздать женщину, — в движении, уже больше похожим на бег, проговаривает Лиси.
— Про сиськи не забудь, — говорит ей Писс-Дум.
— Сиськи для бабы это важно, — умозаключает Гон-Донн. — Особенно большие.
— Да, — соглашается с ним брат. — Нужны большие сиськи.
— А насколько большие? — интересуется Совершенство.
При этом пузыреобразные выпуклости в районе ее груди начинают то резко увеличиваться, то сдуваться.
— Идеальная женская грудь должна помещать на своей поверхности пару мужских ладоней, — советует ей Писс-Дум. — И еще место должно оставаться.
— Не слушай их! — вклиниваюсь я в разговор, глядя как цельный крупный шар надувается на груди гуманоидноподобного существа. — Все части тела должны гармонично сочетаться. Смотри на те образы, которые, как ты говоришь, у тебя есть от отцов.
Чуть подумав добавляю:
— Ну, конечно, прикольно будет, если грудь все же будет покрупнее, но это не так важно, как говорят хоббиты.
— Да ты просто ненастоящий мужик! — возмущается Гон-Донн. — Настоящие мужики никогда не отказываются от огромных дынек! Тьфу!
— Тьфу на тебя! — добавляет его брат.
— Ну так к троллям валите! — не выдерживаю я. — У них по-любому большие!
— А то! — соглашается Писс-Дум. — Это только Молчуну, деду Буги, подфартило. А мы в пролете! Вот зачем ты по больному месту⁈
— Умеешь в душу насрать! — бурчит Гон-Донн — Настоящий Макс бы так не сделал.
Я хоббитам больше ничего не говорю.
