меня злость поднимется внутри неконтролируемо, а перед тренировкой лучше не злиться. Ничего. Я помогу ей, вместе мы со всем справимся. Научу ее обо всем сразу мне рассказывать, а не таскать внутри, и все обязательно наладится. Главное – я ей нужен. Остальное вообще ерунда.
Приезжаю в спорткомплекс, сегодня так жарко, что рядом со входом поставили палатку с бесплатной водой. Хватаю бутылку, делаю пару глотков и смотрю на такси, заворачивающее к комплексу. Вижу Олю через лобовое и хмурюсь: какого черта она просила ее не забирать, если сама приехала на такси? Непорядок…
Только хочу подойти оплатить поездку и отшлепать Олю за баловство, как замираю на половине пути, потому что… Она не одна выходит, вот почему. Открывает заднюю дверь, а оттуда выпрыгивает мальчишка, совершенно счастливый, улыбчивый, активный.
Воу… этого я не ожидал. Оля мне говорила, что скоро нас познакомит, и я сам ждал этого очень, но на словах оно все проще как-то. А тут… настоящий мелкий, смешной такой, вокруг Оли прыгает, поет что-то. Надо подойти, да? Наверное… но я так залипаю на них, что обо всем забываю.
Потому что Кроха с ребенком выглядит прекрасно. Это как-то… тепло, что ли. Она его за руку ведет, а у меня сердце с ритма соскакивает, как это все круто смотрится. В такие моменты я думаю, что уже готов к детям, хочется прям такого же мелкого, чтобы за руку с ним ходить и рассказывать все, что знаю. Но в двадцать два рановато, кажется. А даже если и нет, Оля вряд ли сейчас согласится мне еще одного сына родить…
Пока мысли странные в голове гоняю, парочка похожих друг на друга уже пробегает мимо меня, и я захожу в спорткомплекс, заставая их в холле. Они стоят с Савой, он сидит на корточках перед мелким, говорит с ним о чем-то, а я смотрю на Олю, пытаясь собраться и не выглядеть совсем дураком. Она качает головой, явно адресуя это движение мне, и я понимаю, что она просит не лезть сейчас. А я и не полез бы. Тут нагло уже не получится, продумать надо, чем пацана зацепить. Что я ему скажу? Привет, Матвей, я люблю твою маму? Если он и правда такой ревнивый, как говорит Оля, то это точно не лучший вариант. Нужно думать и никуда не спешить.
Савыч уводит ребенка за руку, Оля идет к своему кабинету, и я сразу же иду следом за ней. Эмоции внутри снова ураганом, чувствую, как сердце быстро-быстро стучит, а на губах улыбка идиотская какая-то. Мне пора ехать в психушку после общения с семейством, точно.
Оля заходит и дверь оставляет открытой, меня ждет, уже хорошо. Захожу следом, теперь уже дверь прикрывая, и вижу, как Оля волнуется. У нее на лице написано, как она переживает от всего происходящего.
Подхожу к ней близко, притягиваю и обнимаю крепко, пытаясь успокоить. Она дрожит так, как будто сидит на электрическом стуле, впечатлительная моя. Обнимаю, целую в лоб и макушку, поглаживаю по спине, чтобы успокоить, и у меня, кажется, получается.
– Это Матвей? – спрашиваю, чуть отстраняясь и заглядывая в глаза. Она кивает, краснеет почему-то и уже сама вырывается из объятий и, словно что-то вспомнив, тянется к своей сумке. – Славный малый. На тебя похож.
– Он услышал вчера мой разговор с мамой о работе, – говорит Оля, доставая что-то, – и сразу сказал, что хочет играть в хоккей. А я так волнуюсь! Артем сказал, что мне лучше не присутствовать, потому что ребенок будет переживать, а я не могу. Он же падать будет, а вдруг травма? Это же с ума сойти как страшно, я просто…
– Оль, – улыбаюсь и подхожу к ней со спины, обнимая за плечи, – ты очень классная мама. А Сава отличный тренер, все с мелким будет хорошо. Веришь?
Кивает, а сама ни фига не верит, вижу же. Все еще переживает сильно, и не успокоится, пока Сава ей мелкого живым и невредимым на место не вернет.
– Ну хочешь, я пойду туда и присмотрю за ним? – Она поворачивается и округляет глаза в ужасе, словно я предложил его катком переехать. – Крох, он без понятия, кто я такой, приду как игрок команды, посмотрю за ним, мне до тренировки еще час, как раз наш лед после них.
– Ты правда… правда можешь? – спрашивает с надеждой, поняв, что мелкий еще действительно не в курсе, кто я есть, и пока еще не начал меня ненавидеть.
Киваю. А чего нет? Мне не сложно, ей приятно. Тем более я мелких люблю, когда они не вредные, а он кажется милым пацаном. Да и… в любом случае надо с ним общий язык искать. Рано или поздно придется признаваться в том, что я тоже претендую на его маму.
– Не бойся, Оль, я прослежу. – Целую ее в нос и только собираюсь уйти, как она хватает меня за руку и вкладывает в нее какой-то теплый контейнер. – Оль?
– А это… – Она краснеет и опускает взгляд, ну точно девчонка мелкая. – Я готовила утром сырники Матвею, подумала, что ты бы тоже хотел. Ты любишь сырники?
О-о-о. Ну все. Это край. У меня сейчас одно желание: затащить ее в ЗАГС, родить с ней еще пятерых детей и собрать из всех шестерых хоккейную команду.
Потому что сырники! Это, мать вашу, больше, чем любовь.
Я все. Сердце отдал, может делать с ним что хочет. За домашние сырники-то…
– Обожаю, Оль, – подлетаю и смачно целую ее в губы с улыбкой, и вижу, как сама Кроха расслабляется, – и сырники, и тебя.
Целую еще пару секунд и бегу на лед. Обещал же Оле, что прослежу. По пути съедаю один сырник, чуть не дохну от того, как это вкусно, и захожу на тренировку ровно тогда, когда Сава ведет малого Оли ко льду. Другие мелкие разминаются, катаясь по кругу, уже стоят на коньках, хотя все еще не очень уверенно. Смешные такие, как гномики.
Опираюсь на бортик и наблюдаю за ними, стараются все, кто-то падает, но встает, дальше едет.
А Сава Матвея учит на льду стоять, у того получается плохо, но это норма для первого раза, все мы падали. Ноги в разные стороны разъезжаются, и через пару минут мелкий начинает нервничать. Характерный, правда.
– Коваль, ты с коньками? – неожиданно спрашивает Сава у меня, я даже дергаюсь.
– Конечно. – Сумка с формой на плече.
– Помочь хочешь?
Он спрашивает это с такой хитрой улыбкой, что догадаться, что все это он
