опять без меня женят, решил выразить протест.
— А я сказал, что никуда не поеду! Не поеду я в Москву, и всё тут! Вот пусть в ЦК подумают о своём поведении, и тогда…
Договорить мне помешал грохот. Повернулся и увидел упавшего на пол командира воинской части.
Пока Кравцов помогал мне затаскивать военного полковника на диван, я не переставал говорить:
— Ты сам, Михаил Алексеевич, подумай, что будет, если я пойду на попятную и без каких-либо дополнительных условий и контрибуций сдам все позиции⁈ Да после этого, считай, что мне конец!
Положив под голову Зайцеву подушку, подошёл к столу, налил воды и потерев щёки полковника, увидев, что тот открыл глаза, предложил ему попить.
Тот благодарно улыбнулся, выпил и на глазах стал оживать.
А я продолжил:
— Пусть Суслов или кто там воду мутит, сами сюда приедут и скажут, что ко мне никаких претензий нет.
Начавший было приходить в себя полковник мгновенно побелел и закашлявшись закрыл глаза.
На этот раз я потёр его щёки ещё сильнее и поинтересовался:
— Может быть скорую?
— А может не надо? — прошептал тот.
— Васин прав, — поддержал меня Кравцов старший. — Вы что-то неважно выглядите, товарищ Зайцев. Давайте позовём врача?
— Не надо… не надо, — вновь простонал тот, расстёгивая воротник, а потом еле-еле слышно повторил: — Не надо Суслова.
— А что, Вам товарищ Суслов чем-то не нравится? — поинтересовался я, чем привёл командира части в полную дезориентацию.
Кравцов помог тому сесть и нравоучительно заявил, посмотрев на меня:
— Васин, прекрати пугать людей. Я тебе уже сто раз говорил, что язык твой — враг твой.
— Да, я вообще молчу, — поставил я на стол пустой стакан, кивнул на командира части и сказал Кравцову: — И как нам быть? Командир не хочет, а с Секретарём ЦК мне поговорить надо. Давно назрел момент, когда нужно расставить точки над всеми «i» и решить вопрос: либо я, либо он!
На этот раз полковник не упал, а лишь побелел ещё больше. Поэтому я воспринял сие, как добрый знак.
Нагнулся к нему и негромко спросил:
— Так почему Вы не хотите, чтобы товарищ Суслов приехал? Вам же нечего скрывать? Ведь так?
— Так, — прошептал тот и попросил руками воды. И когда я ему её предоставил (налив очередной стакан), то услышал откровенное обоснование нежелательности приезда кого-либо из руководства: — У нас бордюры не покрашены.
— Серьёзный аргумент, — согласился я с ним и, посмотрев на Кравцова, спросил: — И что тогда будем делать? Может, извёстки найдём или краску? — и задумался: «Жаль, водоэмульсионки здесь нет»…
Глава 27
Сложное решение
Кравцов хмыкнул, пожал плечами и, кивнув на стол, произнёс:
— Да нечего делать. Звонить надо, — и обратился к вновь начинающему приходить в себя военному полковнику. — Как можно связаться с Москвой?
Тот мгновенно вновь побледнел.
— У нас только спецсвязь. Чтобы дозвониться на обычный межгород — это надо в город ехать, на пункт междугородней связи.
— Ну, а с Мурманском-то у вас связь есть? Я с городским КГБ связаться хочу.
— Есть. Чёрный телефон, — показал рукой хозяин кабинета на массивный аппарат, стоящий на письменном столе.
Кравцов подошёл к столу, вытащил из внутреннего кармана пиджака тетрадный листок, на котором были написаны цифры, снял трубку и начал крутить диск, тем самым набирая телефонный номер.
Оставались последние секунды моей вольной армейской жизни. С каждым уходящим мгновением становилось всё очевидней и очевидней, что, как только в Центре узнают о моём местоположении, инкогнито и даже, в какой-то мере, затворническому образу жизни, моментально придёт конец.
В эти уходящие секунды я спросил себя, хочу ли я вернуться в цивилизацию, которая меня отвергла. И ответил я себе довольно быстро и просто: «Да, хочу! Очень хочу!» — а потом добавил: «Только не на тех условиях, которые выкатят мне они! Я не собираюсь, возвратится в мир на щите, с поникшей головой и с протянутой рукой. Если цивилизация хочет видеть своего героя в своих рядах, тогда она, должна мне сделать такое предложение, от которого я бы не смог отказаться! Может быть, это звучит и пафосно, но я не на помойке себя нашёл! Я не сделал ничего дурного, чтобы об меня ноги вытирали. Поэтому я не собираюсь так просто сдаваться и признавать себя побеждённой стороной!»
Приняв решение, шагнул к Кравцову и, положив руку на рычаг телефонного аппарата, дал отбой связи.
— Погоди звонить.
Столь явное нарушение любой возможной субординации заставило обоих полковников с негодованием и удивлением посмотреть на меня.
— Погоди, — вновь сказал я и, убрав руку с телефона, решил более детально обрисовать старшим товарищам сложившееся положение. — Этот звонок ничем хорошим для нас всех не закончится. Для меня — понятно. Они обрадуются, что я найден и с новой силой начнут стирать меня в порошок.
— С чего ты это взял? Никто тебя в обиду не даст. Твой вопрос курируется на уровне ЦК. Они решили тебя вернуть. И им виднее! — отмёл мои доводы Кравцов, наблюдая за белёсым цветом кожи, недавно порозовевшем Зайцева.
— Я не вправе советовать ЦК, — категорично ответил я и сразу же нагнулся под стол, чтобы вытащить от туда хозяина кабинета, — но всё же мне сейчас не хотелось бы ни с кем из них встречаться. Я слишком на них злой!
Посадил полковника на диван. Дал воды и неровно прошёлся по ковровой дорожке кабинету.
— А если им очень надо, то я уже сказал: пусть приезжают сюда, — продолжил я и подойдя к столу ударил по нему кулаком, — и стоя тут — передо мной, пусть объяснят свои поступки и расскажут, как они дошли до жизни такой⁈
Оживший было полковник собиравшийся поставить пустой стакан на стол, вновь ослабел на ноги и упал.
Вновь пришлось привлекать Кравцова и уложить тело на диван.
— А вообще, я Вам уже сказал. Мной они не ограничатся. Они и вами займутся вплотную. Так что и вам обоим, тоже будет несдобровать. Хотите знать почему? Извольте навострить уши. Вы, товарищ Кравцов, вновь получите, по самое не балуйся за то, что не сможете меня склонить на их сторону. А я, нужно сказать, совсем не склонюсь. Это я вам ответственно заявляю. Ну а Вы, — я перевёл взгляд на командира дивизии, — тоже отхватите фунт лиха.
— Это почему? — уже не белее, а серее прошептал тот.
— А потому, что сюда, на территорию вверенной Вам части, нахлынет огромное количество всевозможных проверок. И не просто проверок, а проверок Минобороны СССР и Генштаба. И всем им будет очень интересно, как так получилось, что попавший в вашу часть юный талант, уже через две недели стал посылать всех и вся во все стороны.
— Но я же…
— Не устроит их пояснение, что Вы же… Им нужен будет козёл отпущения, и они, без сомнения, его найдут. Прошлый командир части уже сидит, а значит он на роль главного злодея, уже не тянет. Поэтому на данную сомнительную роль будет назначен другой персонаж. И этим персонажем, разумеется, будете Вы!
Я не культурно показал указательным пальцем на Зайцева, в который уже раз полностью обалдевшего, на этот раз от такой печальной участи. Мне тоже было его жалко, но поделать я ничего с этим не мог. Отступать от своих намерений я не собирался.
Кравцову моя пламенная речь не понравилась. Но он не стал вступать в прямую перепалку, а решил успокоить военного.
— Не обращайте внимания на слова этого юнца, товарищ полковник. Васин, как всегда, преувеличивает. Вы возглавляете часть менее недели. Так что вряд ли вам смогут хоть что-нибудь серьёзное предъявить.
При этих словах, почувствовав поддержку со стороны компетентного товарища, хозяин кабинета немного воспарял духом и согласился с поддержавшим его комитетчиком.
— Да, меня не за что упрекнуть. Я меньше недели тут.
— Ах, не за что? — возмутился я. — Меньше недели Вы тут? — и устрашающим голосом спросил: — А бордюры на вверенном Вам объекте все покрашены? А казармы все побелены? А Дом культуры отремонтирован? А разметка на плацу нарисована? Нет? Ну тогда и не взыщите!
— Да, где я краску-то возьму на всё это?!?! — неожиданно закричал полковник и истерически посетовал: — Прошлый интендант всё по дачам развёз — сволочь, хапуга!
— Это к делу не относится, — отмахнулся на реплику начальства я. — Раз не было у вас краски, то её следовало бы достать. Как там у нас в армии-то говорится: «Не хочешь, научим! Не можешь, заставим!» Вот и в отношении покраски зданий, бордюров и плаца, эту же пословицу можно переиначить. Например, как: «Нет краски, так
