Это серьги для нее. Ее серьги.
Поймав в зеркале свой собственный взгляд, Надя нахмурилась, сняла их и спрятала в шкатулку.
Глава 27
Никто бы не поверил, но этим утром она думала о том, что ей надеть. Темный костюм, в котором она была накануне, казалось, вонял несчастьем, и, открыв шкаф, Надя неожиданно для себя потянулась к лиловому. Слишком светлый для марта? Да какого черта. Где надо ее переоденут, а до той поры она хочет хотя бы раз надеть этот костюм. Сидит прекрасно, но она почему-то всегда стеснялась надеть его на работу. Белая футболка. А на ноги? Темно-синие ботильоны совершенно сюда не пойдут, даже если их поддержать синим шарфом… А вот что, где там мои «конверсы». В конце концов, на улице уже почти апрель.
Надя вышла на кухню, чуть ли не напевая. Лешка, который пил кофе, глядя в телефон, обалдело поднял на нее глаза:
– Мам?
– Да, родной? – Надя отвечала легким, ровным тоном. – Как спалось?
– Нормально спалось. А ты нарядная какая-то сегодня…
– Да, что-то захотелось. Весна уже. – Надя налила себе кофе и присела к столу. – Поедем вместе?
– Ну наверно… – В его голосе звучала неуверенность. – Только, наверно, я пораньше немного выйду, да?
Внезапно его телефон зазвонил.
– Да. Да, Пал Михалыч… – Лешка взъерошил волосы, не глядя на мать. – Понял. Да, я понял. А когда?.. Да, хорошо.
Он нажал отбой и посмотрел на мать измученно и почему-то виновато:
– Это Прохоров. Велел не приходить на практику до особого распоряжения.
Надя на секунду прикрыла глаза, потом набрала воздуха в легкие и сказала:
– Ну, а я поеду. Давай, Леш.
И быстро вышла из кухни.
* * *
Она поднялась по лестнице в офис, не запыхавшись. Вообще, какая-то удивительная легкость. Пустая голова. Ни планов, ни мыслей – ничего. День был яркий, солнце взялось за свое весеннее дело так рьяно, что даже наглые белые кеды, которые Надя впервые в жизни надела с офисным костюмом, казались уместными. Интересно, какие странные ощущения, когда точно знаешь, что сегодняшний день – последний в твоей жизни…
Приветственно махнув Наташе и Алене, которые во все глаза смотрели на ее необычный наряд, Надя прошла в свой кабинет, сняла плащ, поставила на привычное место сумку и занялась орхидеями.
Не пойду сегодня на кухню. Ну его, этот кофе, не стоит он того.
Солнце лилось на цветы, на Надины руки, играло пятнистыми зайчиками на развешанных по стенам дипломах и фотографиях. Весну как будто прорвало. Надя вдруг вспомнила картину Ярошенко «Всюду жизнь»: арестанты выглядывают из зарешеченного окошка тюремного вагона на перрон, где резвятся птички. Да, отличный образ. Очень в тему. Ну и…
Цветы вот только жалко. Рука с лейкой задрожала, и Надя резко оборвала свое огородничество. Работать.
Включив компьютер и открыв ежедневник, она углубилась в привычные процессы. Голова соображала отлично – как будто не было позади мучительной ночи, когда она неподвижно лежала и смотрела пустыми глазами во тьму. Совсем одна со своей судьбой.
Раздался сигнал интеркома, и ровный голос Наташи сообщил:
– Надежда Юрьевна, тут полиция приехала. Александр Александрович просил передать, чтобы все оставались на местах и не выходили из кабинетов.
– Да, хорошо.
Ну вот и все. Теперь совсем недолго.
Надя была уверена, что в ее дверь войдут сразу, но прошло добрых пятнадцать минут, прежде чем она услышала стук.
– Войдите!
Прохоров вошел молча. Он был одет в тот же, что и вчера, синий пуловер. Несколько быстрых шагов – и вот он уже всей своей фигурой навис над столом, за которым Надя сидела, почему-то по-балетному выпрямившись. Она подняла глаза вопросительно.
– Где? – не здороваясь и почти не разжимая губ, проронил Прохоров и протянул над ее столом большую ладонь.
Не опуская глаз, Надя наощупь отодвинула ящик стола и достала оттуда пакет с завернутым в него портсигаром. Быстрым движением сунув его в карман, следователь развернулся и так же молча вышел. Дверь закрылась. Оцепеневшая от удивления Надя прищурилась… потом взялась было за обручальное кольцо, но вдруг поймала себя на этом движении и остановилась.
Невозможно было понять, сколько прошло времени, прежде чем снова раздался сигнал интеркома:
– Все нашлось. Полиция уехала. Можно выходить.
Надя сплела пальцы и смотрела на аппарат, не веря тому, что услышала. Может, ей показалось? Стресс, все такое… Ведь не может быть…
– Надя, представьте! – Бабаев влетел в ее кабинет, практически не постучав, взволнованный и радостный. – Представьте, все нашлось! Я сглупил, конечно, ужасно, извинялся перед этим следователем. Хороший такой мужик!
– Нашлось? – повторила Надя.
– Ну да, представляете… Неудобно получилось. Я такую бучу устроил, а портсигар, оказывается, просто валялся под стеллажом. Туда даже уборщица не заглядывает, больно узко. Видимо, я его на пол уронил, а потом не заметил и подпихнул туда… А они нашли! В общем, не знаю, как так вышло, но теперь надо ехать в отделение и забирать заявление. – Бабаев в возбуждении ходил по ее кабинету, сияя и размахивая руками.
– Как я рада! Как здорово, – кивала Надя. – Я на минутку выйду, вы не против? – И прошмыгнула мимо шефа в коридор.
Страшно удобно в этих конверсах, все-таки лучше, чем в ботильонах… Но и они не помогли. К моменту, когда Надя добежала до ресепшена, за прозрачной дверью, ведущей к лифтам, уже никого не было.
– Надежда Юрьевна, вы чего-то хотели? – Наташа смотрела на нее с интересом.
– Да нет, так, мне просто позвонили, что курьер приехал, – невпопад ответила Надя и, не завершив фразы, развернулась и задумчиво пошла к себе.
* * *
Проходя мимо «Азбуки вкуса», Прохоров вдруг решил повидать Николая.
– Привет, полиция! – шутливо приветствовал его однокашник, куривший на служебном крыльце магазина. – Как дела, Михалыч?
– Ничего, Коль, спасибо. Решил вот взглянуть, как ты тут.
– Да как обычно. Ничего нового. – Он убрал в карман телефон. – Оксанка вот звонила, обсуждали дочкин день рожденья.
– Нет, спасибо, – Прохоров отказался от протянутой открытой пачки сигарет. – А когда у нее?
– Да через неделю. Вынос мозга сплошной. Хочет, чтобы ее из дома отпустили, праздновать в боулинге до ночи. И велик. Гостей человек двадцать собралась звать. И вот как тут? Я Оксанке говорю, пусть что-то одно выбирает: или велик, или боулинг. Ну не тянем мы пока. У нас же дача, стройка эта все бабло вытягивает, как пылесосом, – Николай махнул рукой. – Ну ничего, разберемся.
– Коль, знаешь что… Давай я поучаствую, – сказал Прохоров и достал из внутреннего кармана куртки бумажник.
