Лео не приготовил для себя суп. Пока я уплетала свой, не думала об этом, и только когда закончила, решила заварить порцию и для него. Но оказалось, что никакой второй миски нет – он с самого начала взял только одну.
Лео лежит на спине, его сосредоточенное лицо освещено экраном телефона: он читает и периодически хмурится. Его телефон беспокоит меня в последнее время всё больше и больше – она всегда на связи, пишет ему часто и помногу. Вначале мне было наплевать… ну, почти, но дальше, чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее печёт у меня где-то под рёбрами каждый раз, как его телефон сигналит о новом сообщении. И когда бы я ни взглянула на экран, там всегда только одно имя – Карла.
Кажется, он закинул термос за матрас – когда дождь утихнет, можно будет сбегать к машине и добыть ему порцию сухой лапши. Я осторожно просовываю руку, нащупываю термос, ещё тише достаю его и открываю – он пустой.
– Да? А мне показалось, там ещё оставалось, – спокойненько отвечает.
Его лицо невозмутимо, он не отрывается от того, что делал, и до меня доходит, что он меня обманул.
– Никакой трагедии. Завтра поем.
Он никак не комментирует моё обвинение. И не надо, потому что я уже предпринимаю соответствующие меры.
– Куда ты? – наконец, отрывается от своего телефона, потому что я упаковываю себя в пластиковую скатерть со стола – стянула её заранее – в туалет же нужно было как-то ночью бегать, зонты-то мы не взяли!
– Я не смогу спать под урчание твоего живота, – ставлю его в известность.
Глава 27. ГостьУтром меня будит шум: кто-то не просто ходит возле нашей палатки, но и, похоже, копается в наших вещах. Лео тоже это слышит: его карамельные глаза за доли секунды превращаются из сонных в настороженные.
– Кто-то ворует нашу еду, – сообщаю ему шёпотом свои соображения.
– Какую ещё еду?
– Ту, самую, из которой я вчера лепила тебе бутерброды!
– Ты что? Оставила её снаружи?
– Нет! Сбегала, разложила по кухонным шкафчикам! Откуда мне было знать, что народ тут такой вороватый?
Глаза у Лео становятся похожими на лунные кратеры, но мне уже не до его сантиментов: я бросаюсь открывать палатку, потому что красть мою еду – это преступление, которое не может оставаться безнаказанным. Как только мои ноги в носках оказываются снаружи, до меня доходит, почему Лео так злобно орал «Стой!».
Передо мной чёрная шапка с маленькими глазами и мокрым носом. Шапка, размером с меня, не теряется – опускается на все четыре медвежьи лапы и направляется прямиком ко мне. Скажу честно: я не готова к такой конфронтации. Жизнь меня ещё не подвергала таким испытаниям. Опыта у меня нет, но есть обострённый улицей до предела инстинкт выживания, и я уже лихорадочно шарю глазами по залитой солнцем траве в поисках топорика, который, возможно, Лео бросил снаружи. Но его нигде нет. Его нигде не видно.
Внезапно, одним рывком, меня затягивает внутрь палатки, причём с такой силой и скоростью, что я вначале утыкаюсь лицом в её стенку, затем всем телом стекаю за матрас. В это же самое время в уши начинают рваться женские крики. Кто-то голосом Лео говорит: «Иди! Иди отсюда! Иди в лес! Домой иди!».
Когда мне удаётся выбраться из-за матраса, почти намертво прижавшего меня вверх тормашками к натянутой ткани палатки, во всём кэмп-сайте уже царит настоящая вакханалия. Соседнее место, откуда я вчера вечером утащила новый стол, уже занято двумя домами на колёсах с откидными навесами. Женщина в малиновых йога-штанах и ядовито-салатовой спортивной майке бежит к нам и что-то орёт, но мне плевать, потому что Лео лежит на земле, и его глаза закрыты. Так сильно, как в это мгновение, мне ещё не было страшно.
– Лео! – зову его шёпотом и опускаюсь на корточки.
Мне бы хотелось звать его громче, но голоса совсем нет. Он открывает глаза, и я вместе со слезами выдыхаю:
– Ты слышишь меня, Лео?
– Отлично слышу.
Спокойствие в его тоне усмиряет и мою бурю внутри.
– Что он тебе сделал?
– Ничего.
В его руке всё ещё крепко зажат топорик, который я искала. Вероятно, Лео припрятал его в палатке и вооружился прежде чем отшвырнуть меня в сторону.
– Ты убил его?
– Даже пальцем не тронул.
– А где он?
– Откуда мне знать? Домой, наверное, пошёл.
Лео с подозрением и даже некоторым раздражением смотрит на мои ладони. Они уже хорошенько ощупали его руки и ноги, а теперь задрали футболку, чтобы легче было обследовать торс.
– Извини! – сразу же отдёргиваю их. – Ты точно цел?
– Никаких сомнений.
Но я же вижу, что лицо у него бледное, губы побелели, а вокруг глаз проступили уже знакомые тени.
– Спина?
– Да.
– Это, наверное, из-за того, что ты так резко меня дёрнул… – соображаю вслух. – Таблетку или инъекцию?
– Инъекцию…
Последнее он даже выговаривает с трудом. Его аптечка спрятана в нише возле водительского сидения. Тётка с соседней площадки продолжает орать, но мне некогда вслушиваться – я мою руки прямо на месте из торчащей из-под земли трубы с краном для подключения трейлеров. Кажется, он даже относится не к нашей площадке, а к её.
– Вы понимаете, какую угрозу ваши действия представляют для окружающих?! У меня в трейлере ребёнок! Что, если бы он вышел без сопровождения взрослых?
– Пусть не выходит без взрослых, – отвечает на её вопли Лео.
– Как Вы… можете! Я пожалуюсь в администрацию!
– Это уже наверняка кто-нибудь сделал.
Мои руки трясутся, пока я набираю в шприц раствор из одной ампулы, затем в другой шприц из другой. У Лео уже выступил пот на лбу, и его ответы женщине становятся односложными.
– А если бы здесь были Ваши дети? Что, если бы медведь навредил Вашему ребёнку?
– Слушайте… – Лео закрывает глаза, пока я смазываю антисептиком вену на его руке. – Она просто не знала, вот и всё…
– Что с Вами? Что с ним? Медведь поранил его? – теперь соседка, кажется, паникует ещё больше.
Однако всё моё внимание сосредоточено на введении иглы под нужным углом – это не так просто, как кажется, и я всегда боюсь пробить вену. Самое сложное и самое для меня тяжёлое в этой моей работе – рвать его кожу иглами и искать вены. Средство, которым мы снимаем его приступы, можно вводить и внутримышечно, но Лео никогда не соглашается. Во-первых, при внутривенном введении облегчение наступает быстрее, а во-вторых, и подозреваю, это главная причина – он просто не желает заголять свой зад. Так что, мне приходится искать вены. К тому же, с некоторых пор я ввожу ему два средства, и чтобы не колоть дважды, каждый раз исполняю акробатический номер по очень быстрой замене одного шприца на другой при остающейся в вене игле. По всем этим причинам мне сейчас совершенно не до внешнего мира, будь там хоть третья мировая.
