солдаты, в большинстве своем даже не понимающие, что они действительно защищают Родину — да только не на своей земле, на вражьей! — своим сермяжным крестьянским умом все же осознают то, что не смогли осознать в высоких штабах генералы: враг копит силы на их участке.
Враг собирается ударить — и ударить всерьез…
Ни о чем этом поручик Тельных не задумывался и теперь, когда целеустремленно бежал, окрыленный, на разбитые австрийской артиллерией позиции пулеметчиков. Он уже видел в своих грезах, как сам встает к единственному уцелевшему пулемету «максим», как единственный выживший раненый подносчик подает ленту — и как огонь всего одного станкача останавливает австрийскую атаку, прижимая цепи врага к земле… Он уже видел, как сам командующий фронтом награждает его «Георгием» 4-й степени — хотя нет, лучше! Пусть это будет золотое Георгиевской оружие с надписью «За храбрость»!
Сергей так спешил, стараясь не смотреть по сторонам, стараясь не видеть искореженные, изувеченные тела солдат, чья смерть оказалась столь безобразной и беспощадной — что не сразу обратил внимание на резкий, единичный свист. И только когда где-то в отдалении негромко бахнуло, а свист над головой стал сплошным, поручик осознал, что приблизившись к позициям полка, австрийцы открыли минометный обстрел. Оружие, изобретенное русским капитаном Гобято (впрочем, изначальная идея принадлежала мичману Власьеву) и испытанное им еще в ходе героической обороны Порт-Артура, ударило по русским же в доработанной немцами версии 91,5-мм траншейного миномета Lanz и австрийского 90-мм миномета М.14…
Не успевший вовремя упасть на землю — да собственно, он и не собирался залегать! — поручик Тельных так и не понял, что уже не бежит, а распластался на дне полузаваленной траншеи. Он успел почуять сильный толчок в спину — но не испытал боли: массивный осколок взорвавшейся позади мины перебил что-то в позвоночнике молодого человека. По сути даже, так и не оперившегося еще юноши…
Но до самого последнего мига своей жизни Сергею казалось, что он еще бежит, бежит вперед — а следом за ним поднимаются в атаку уцелевшие солдаты.
…— Мины! Ложись!!!
Свист немецких «огурцов», видимо, въевшийся в мое подсознание еще за время эпопеи в «Великой Отечественной», заставил сработать на рефлексах — и бешено закричав, я тут же вжался в «лисью норку». Такую, знаете, выемку во внешней стенке окопа ровно на одного человека, позволяющую забиться в нее и избежать осколков даже в траншее. Ибо последние, как правило, летят вдоль хода сообщения…
И надо же мне было попросить перевода на Западный фронт, а?!
Нет, изначальная мотивация казалось мне более, чем «разумной» — не видя возможности не только вызвать игровой интерфейс, но даже и просто дозваться до виртуального помощника, я решил пойти ва-банк: раз виртуальная реальность была сырой и недоработанной (по факту мы должны были тестить только Гольдапп-Гумбиненское сражение), то я написал прошение на перевод в воюющие с австрийцами части Юго-Западного фронта. Причина? Причина простая — на момент моего погружения Галицкая операция была лишь в планах разработчиков. В дальних планах! И если бы мое ходатайство удовлетворили, то в конечной точке «маршрута» я должен был выйти за пределы игрового пространства, где так или иначе появилась бы возможность покинуть виртуальную реальность.
Ни фига.
Карпаты, точнее Западные Карпаты. Край максимально живописный — тем более весна, май… Воздух, пронизанный ароматом луговых трав и цветов, густой сосновый лес, покрывающий сопки (конкретно наши позиции примыкают к высоте 507) — и горная гряда за спиной, до самого горизонта, издалека словно бы покрытая сиреневой дымкой… С кормежкой простых солдат дела обстояли неважнецки — интенданты воруют, во все времена воруют, выродки! Но жалование офицерам, да и солдатам выплачивается — так что по моей инициативе скинувшись в общий котел, мы покупали у местных селян и картоху, и поросят. Кроме того, офицерам перепало также и домашней колбасы, и легкого, домашнего вина с исключительно фруктовым вкусом и лишь легким градусом алкоголя… Были бы селяне к нам поближе, можно было бы устроить и танцы по вечерам — благо что живут здесь не только поляки, относящиеся к русским с изрядной долей предубежденности, но и православные русины.
Последние являются потомками жителей древнего Галицко-Волынского княжества, окончательно павшего в самом конце четырнадцатого столетия — и, несмотря на века существования под польской и литовской, а затем и австрийской властью, русины сохранили самоидентичность, веру, традиции, культуру… Когда русские войска императора Николая I шли через Карпаты подавлять венгерское восстание, русины неожиданно для себя открыли, что их внешность, язык и культура наиболее близка к русским — что и стало причиной всплеска национального самосознания. И в тоже время результатом его стали гонения австрийских властей — вначале административные, то есть закрытие русинских газет, введение в школах только украинского письма, передача руководящих должностей в культурной, научной, общественной сферой украинцам. Каким таким украинцам? А униатам, проживающим в Карпатах под властью австрийских Габсбургов века так с восемнадцатого, до того бывших под давящей польской пятой с шестнадцатого столетия — и на этих самых владык ориентирующихся. Причем официально они стали украинцами только в 1890 году, когда на сейме в Галиции местные депутаты заявили, что ничего общего с русскими не имеют, а являются украинцами… Подобные «украинофильские» идеи были выгодны прежде всего, австрийской администрации — ибо они противопоставляли их русофильским идеям русин, ориентирующихся на царскую Россию.
Но если до 1914 года давления на русин были по большей части административными, то после перешли уже в открытые гонения, включая расстрелы, выдачу на расправу местным украинским «националистам», которых называют мазепинцами, ссылки в первые в Европе концлагеря — Талергоф и Терезин… Местные русины поддерживали нас — и очень боялись австрийского наступления.
А что же им делать теперь, когда оно началось?!
Глава 18
Ладно, что там о селянах переживать, если немцы — вон они, всего в трехстах шагах от линии перепаханных снарядами и полузасыпанных траншей? Минометный обстрел закончился также быстро, как и начался — не так много мин у австрияков, как у зольдат третьего рейха во Вторую мировую… Свой долг перед русинами мы выполним — и я в том числе. Конечно, я бы и рад был бежать — да только куда? До леса не добраться, быстрее шлепнут по дороге — вернее уж драться до последнего в надежде, что повыбитый артналетом полк все же не потерял боеспособности и сумеет отразить хотя бы первый штурм. Чему я постараюсь всемерно посодействовать…
После — а после начнется неминуемое отступление, и тогда мои
