силу, чтобы сопротивляться. Это опасно для тех, кто рядом.
Анубис ощущал, как его покачивали то ли чужие уверенные руки, то ли полупрозрачные мертвецы. А может, и те, и другие.
На миг боль отступила, когда плеча коснулась рука Гора. Его золотистая, чистая, плескающаяся искрами сила успокаивала, смывала боль.
Хотя не могла ничего сделать с ядом.
– Больно, – выдохнул Анубис, когда смог. Он ощутил, что рубашка Сета мокрая от его собственного пота. Ему было жарко. – Больно…
Это звучало так, будто он до сих пор растерянный мальчишка, который потерялся бы в большом мире без проводников.
На миг ему показалось, он видит бескрайнюю пустыню, спокойную, простирающуюся во все стороны. И раскинувшееся звёздное небо над ней, такое же прекрасное, как в первый раз.
А потом всё померкло, когда его сердце наконец остановилось.
Гор смотрел с недоумением. Он чётко почувствовал тот миг, когда тело брата умерло, такое бывало и раньше, много раз. Но никогда так мучительно.
И до этого Гор ни разу не видел этого собственными глазами.
Он ощущал, что с божественной сущностью Анубиса всё в порядке, смерть тела, он обязательно вернётся.
И всё же было что-то душно страшное в безжизненном боге. В том, как бережно Сет положил его на кровать. Как тихонько заскулили псы, прячущиеся в тенях.
– Это я могу умереть, – прошептал Гор, не понимая, говорит ли он вслух. – Я, но не он!
14
Гадес заподозрил что-то неладное, едва ступил в квартиру Сета.
Под оглушительный дождь за окном.
Гадес обернулся к Персефоне. Она как раз выходила из сияющего контура, подсвеченная сзади, и приглаживала распущенные волосы, всегда жаловалась, что они встают дыбом при переходе, как после статического электричества.
– Нефтида не связывалась в последнее время?
Персефона нахмурилась:
– Нет. Да и мы были… немного заняты.
Гадес рассеянно кивнул. После дождя из крови он себе места не находил, постоянно казалось, что Подземный мир точно рухнет, хотя ничего подобного не ощущал. Он изводил себя и Персефону, пока она не сказала, что можно пройтись по границам и «посмотреть, что можно сделать».
На самом деле, в Подземном мире, как и в любом царстве мёртвых, не существовало такого понятия, как «пространство», а граница не была периметром – скорее, местами, где ткань вплотную подходила к ткани живых. Именно эти точки и предложила навестить Персефона.
Беспокойство поутихло в лесах. Деревья выделялись тёмной корой в вившемся между ними тумане, а лёгкий запах тлена смешивался с ароматом листьев. Спокойно и привычно. Никакого кровавого дождя.
Они нашли место за валежником, Гадес постелил тёплую куртку на землю, прямо на опавшие листья, среди папоротников и мхов. Они с Персефоной любили друг друга, и Гадес с восторгом смотрел, как туман льнул к её коже, сливался с ней, такой же бледной и влажной. Она смеялась, и вокруг них прямо из земли проклёвывались и распускались алые цветы.
Его королева тумана и тлена.
Они потеряли счёт времени, хотя поездка оказалась полезной. Гадес удостоверился, что границы пусть и истончаются постепенно, это приводит к изменениям, но пока всё не так плохо, завтра Подземный мир не рухнет.
Он ощущал это и в себе, как его собственная сущность отзывалась на изменения. Гадес не говорил вслух, не при Персефоне, но знал, если однажды случится так, что Подземный мир падёт, то и он умрёт вместе с ним.
Это не место. Это продолжение его самого.
Кончиками пальцев Персефона прикасалась к тёмной от влаги коре деревьев, задумчиво проводила ладонью по размашистым листьям папоротника и говорила, что вдвоём они наверняка смогут что-то сделать – провести обряд, соединить энергию, укрепить границу.
– Ты – густой подлесок, перегной в корнях деревьев. Но я – живительный сок, что движется вверх по стволам, листья и набухшие капли ягод.
Распущенные рыжие волосы Персефоны пахли терпким гранатом, и её уверенность разгоняла горечь Гадеса. Вдвоём они смогут что угодно.
Неудивительно, что они совершенно выпали из того, что происходило в мире людей. Но им бы сообщили, если что произошло, ведь так?
– Пойдём, – Персефона первой толкнула дверь, чтобы выйти в тихую вечернюю квартиру.
На кухне нашлись Амон и Нефтида. Он сжимал в руках чашку – на чёрном фоне золотом нарисованный анкх. Кажется, кружка Анубиса. Нефтида занималась травами, то ли пересыпая из одних баночек в другие, то ли просто раскладывая.
Взгляд Нефтиды показался слишком потерянным, и Гадес сразу насторожился:
– Что произошло?
Нефтида пожала плечами, но травы в её руках дрогнули и рассыпались по столешнице. Амон повёл головой, как будто хотел посмотреть, кто вошёл, но его взгляд по-прежнему устремлялся в пустоту.
Гадес сел за стол, а Персефона подошла к Амону, касаясь его плеча:
– Это я и Гадес. Что случилось?
– Вы ещё ничего не знаете, да?
– Что именно мы не знаем?
– Геката отравила Анубиса. Убила его тело.
– Но его сущность?..
– Не пострадала.
– Значит, он вернётся, – уверенно сказала Персефона.
– Это случилось три дня назад.
Теперь Гадес начал понимать. Обычно богам требовалось несколько часов, чтобы божественная сущность вернулась в тело. Если повреждения сильные, то день. Гадес хорошо помнил, как после пули в голову или свёрнутой шеи можно возвращаться и сутки.
Говорили, если уничтожить тело полностью, боги смогут создать новое, и вот на это уходит много времени, но сам Гадес ничего подобного не делал и не знал лично ни одного бога, который делал. Даже после огня остаются обугленные останки.
Гадес слышал, как однажды Артемиду сожгли на костре. Аполлон после этого лично разогнал всю местную инквизицию, а у Артемиды ушло несколько дней, чтобы вернуться.
Но если тело не пострадало, три дня – это много. Слишком много.
– Сет сможет его вернуть, – упрямо сказала Нефтида.
Она собрала рассыпавшиеся травы и закрыла их в последнюю банку, поднялась, чтобы расставить всё на полке. Её слова звучали продолжением начавшегося раньше спора. Или то, во что она очень хотела верить.
– Неф, он не может этого сделать, – мягко сказал Амон. – Ты знаешь.
Она сжала губы, всем видом выражая «ничего я не знаю». Гадес помнил, что Анубис ориентировался на Сета, тот мог поддержать, когда принца мёртвых накрывали собственная сила или мертвецы.
Но вряд ли Сет способен что-то сделать со смертью.
Нефтида отчаянно верила в это. Она ничего не сказала, а когда последняя банка оказалась на полке, молча вышла из кухни. Амон вздохнул, и его ладонь крепче сжала чашку.
– Сет ничего не может сделать. Я тоже пробовал
