Книга Межесвет - Юлия Федорченко

на землю и обхватил голову руками. Сканла-Кай возвышалась над ним, будто каменный идол, готовый вечно ждать ответа, если в том будет необходимость. Огромный пузырь вздулся на поверхности озера и лопнул с влажным хлопком, капли смолы брызнули на кустарник, прожигая в узких листьях рваные отверстия. Дыхание паром вырывалось изо рта у собак, их пустые глазницы и скованные веки смотрели в сторону мужчины. Черные завихрения высотой в два человеческих роста появились откуда-то позади башни, описали полукруг и соединились в точке, где сидел экзалтор. Он закашлялся, вытер рукой рот: на ладони была слюна, смешанная с пылью. Шадрен поднял глаза на Сканлу: от привратницы он не получит ничего — ни воды, ни места для отдыха, ни сострадания.

— Что ж, ответ очевиден, — хрипло проговорил он. — Я заслужил это сполна — за то, что сделал с Фреем. Я палач, но я слаб духом, как большинство людей. Я не ищу спасения и не могу сказать, что пришел с миром. Я пришел с предупреждением от имени той, кто больше не имеет веса ни в Гильдии, ни за ее пределами. Теперь она просто старая ведьма, а мне нечего терять, кроме своей жизни. Ты хочешь ее, привратница? Мою жизнь?

— Зачем ты хочешь войти в город?

Шадрен издал короткий смешок.

— Чтобы меня съели.

Он ждал, что магия звука разорвет его на части. В ушах стоял звон металла — и яростные крики, и страстные призывы, и обещания расплаты, и отчаянные вопли боли. Несмотря на все то, что он совершил, его сущность взывала к спасению. Он хотел жить — так неистово, как не хотел никогда. Убийца, предатель, подонок, лжец — он был ими всеми, и все-таки…

— Добро пожаловать в Альдолис.

В голосе Сканлы-Кай не было ни радости, ни разочарования. Каким мелким казался этот человек, каким незначительным по сравнению с тем бременем, что ей приходилось нести. Он умрет и превратится в прах, а она останется привратницей на тысячу лет. Это долго? Это — целая вечность и еще немного.

Шадрен поднялся с земли. Он весь дрожал. Края плаща взметнулись за спиной Сканлы, как языки огня, она раскрыла для экзалтора объятья, холодные и пустые. Он сделал шаг, оступился и упал. И падал, падал, падал…

— И? — спросила Морвена.

— И что? — Он медленно перевел на нее взгляд. Перед глазами плясали красные пятна. Ведьма лежала на постели, подперев рукой голову: он не помнил, когда и как она здесь оказалась. — Где Морта?

— Ей надоело тебя слушать, и она ушла. Ты слишком углубился в воспоминания и не заметил этого. Но мне интересно, что было дальше.

Он помрачнел.

— Ты сама знаешь, что было. Я очнулся здесь. С тобой и Кат Ши.

— Ее зовут Фрейя, — услужливо подсказала Морвена. — Ты не помнишь?

— Теперь вспомнил. Я все не мог решить, как ее назвать.

— Что ты почувствовал, когда увидел меня? Что ты подумал?

— Ты действительно хочешь знать?

— Почему нет?

Снаружи загремело, хлынул дождь, сверкнула молния. Шадрен поднялся, чтобы закрыть окно: обе части витража то и дело вспыхивали, свет растекался по черным прожилкам на стекле, как яд по венам. Эта гроза была искусственной, сотворенной руками колдуньи, как и все погодные явления, происходившие под куполом города. Альдолис стоял на твердой земле, но все здесь было не так, по-другому. Солнце не вставало утром, луна казалось вырезанной из картона и обклеенной мятой фольгой, а стены дворца могли излучать слепящее сияние, будто зеркала, отражающие невидимый свет.

Шадрен повернулся к ведьме, опершись ладонями на подоконник и чуть откинувшись назад. Посмотрел на Морвену в упор, так пристально, что это заставило ее отвести глаза. Вопреки всему, он не чувствовал себя хозяином положения.

— Мне хотелось заняться с тобой любовью.

К ее щекам прилила кровь. Она подтянула голову к коленям, спрятала лицо. Находясь рядом с Морвеной, Шадрен забывал о том, что она чудовище. Она могла быть опасной и жестокой, но от нее не веяло смертью.

— Ты не это ожидала услышать?

Ведьма спросила глухо:

— Ты все еще этого хочешь? Сейчас?

— А чего хочешь ты, Морвена из Блука?

Ей было тяжело признаваться в своих чувствах.

— Чтобы ты изменился.

— Я должен стать одним из вас?

Их взгляды на мгновение встретились.

— Да, — сказала Морвена. — Тебе следует увидеться кое с кем. Ее зовут Нефела, и она архиведьма. Они были лидерами, как сейчас Вираго.

— А если я откажусь?

— Тогда тебе придется уйти.

— И ты не будешь тосковать по мне?

— Буду. Шад… — Ее глаза полыхнули зеленым огнем. Он не хотел ее любить, не хотел быть с ней — умом не хотел; но было в ней что-то чрезвычайно притягательное, что-то от Лилит, перед которой не устояли ангелы. — Пожалуйста.

Глава 13

(Летиция)

Внезапная яркая вспышка, череда нераспознанных, многоцветных образов, как при обмороке, — и Летиция оказалась на островке света в царстве кромешной тьмы. В первое мгновение ей почудилось, что в этом новом странном мире нечем дышать, и она жадно глотнула воздуха, разреженного, будто в горах, а затем велела себе успокоиться. Где-то там, среди чернильного мрака, звенели тысячи цепей, свисающих с несуществующего потолка; цепей металлических, холодных и реальных. Этот их звон леденил душу, наполнял сердце необъяснимой тревогой, создавал впечатление, что палач стоит у тебя за спиной, а разящий пламенный клинок — уже занесен. Летиция оглянулась, шаря глазами во тьме, вытянув руки, словно слепая. Ладонь все еще хранила тепло его прикосновения, тепло человеческого тела, но его самого уже не было рядом. Она произнесла его имя, сначала хриплым шепотом, потом громче и громче, пока не сорвалась на крик, но эхо не пожелало вторить этому волнительному крещендо. Имя поглотила царящая дисгармония звука — цепи звенели беспорядочно, не подчиняясь какой-либо схеме, не так, как поют колокольчики под дыханием ветра — трогательно и чуточку ранимо, донося до внимания слушателя легкий, ненавязчивый укор.

Смертные не могут владеть оружием богов. Смертным нельзя тревожить то, что не должно быть потревожено. У смертных есть только жизнь смертных — кому-то достанется короткая серая нить, вторым — длинная дорога, усыпанная обломками грез, словно острым стеклом, а третьим — сияющая лестница, сотканная из колдовства, ведущая вверх или вниз — куда именно, покажет время. Но ведь не случайно тот замок, висящий в небе, замок под гордым названием Мигдал-Эль, именуемый Башней Бога, ведь не зря он перевернут? Так где же рай — сверху или у нас под ногами?

Чье имя она произнесла? Опомнившись, Летиция