кровати и направиться в ванную.
Прохладный душ наводит порядок в голове, и теперь я могу рассуждать здраво.
Итак, все происходило наяву. Здесь правда был Дамир, он обманом устроился в особняк Денизов в качестве помощника садовника.
Дальше у меня происходит настоящая ломка сознания.
Дамир Батманов собирал алычу. Подумать только, и не просто собирал, а еще и позволял садовнику Ибрагиму собой помыкать. И все это при соблюдении строжайшей секретности.
Густая борода, черные нависшие брови, сходящиеся на переносице в одну сплошную линию. Этот маскарад достоен самой высокой похвалы. Даже я ничего не заподозрила, а ведь я была уверена, что знаю его как облупленного.
Всему этому может быть только одно объяснение — в доме Денизов у Дамира Батманова есть свой, личный интерес. Когда этому мужчине что-то нужно, он будет добиваться своего любыми способами. Для него не существует преград. И никакая алыча не сможет его остановить.
Конечно, у меня мелькнула несмелая мысль, что Дамир пришел сюда, чтобы увидеть меня. Мелькнула и пропала.
Он не сделал ни единой попытки заговорить со мной, подать хоть какой-то знак. Наоборот, прятал глаза и отворачивался. Боялся, что я его узнаю и выдам. Да разве я стала бы это делать, даже если бы узнала?
Но как ни старался Дамир, Доган его вычислил.
Ибрагим сказал, что он отвез Дамира в отель. Но в ушах как наяву слышится голос старого Ибрагима:
«Если кому скажешь, пострадаем и я, и Дамир-бей».
Становится холодно без всякого душа. Это как же? Доган угрожал Дамиру? Почему тогда они с Ибрагимом пострадают только если я начну болтать? Что мешает Догану сейчас расправиться с Батмановым?
Ничего. Ровным счетом ничего.
И я иду к Догану.
— Ясемин? — Доган явно не ожидал увидеть меня под дверьми своей спальни. — Что-то случилось?
— Да, — вталкиваю мужчину в комнату, намереваясь войти, — надо поговорить.
— Что ты делаешь, Ясемин? — он выглядит совершенно растерянным. — Постой, я не одетый.
— Ну не голый же, в пижаме.
— Ты незамужняя девушка, и ты не должна входить в комнату к неженатому мужчине.
— Неужели? — упираюсь Догану в грудь, намереваясь сдвинуть его с места. — Какая же я тебе незамужняя? Я разведенка. Бошанмыш*. Забыл? Мне можно все!
Внезапно Доган хватает меня за плечи, втягивает в комнату.
— Сумасшедшая! Ты сумасшедшая, Ясемин! — захлопывает дверь и прислоняется к стенке.
Я прислоняюсь по другую сторону от двери и тоже шумно дышу.
— Говори, — выдаем одновременно и переглядываемся. Был бы это Атеш, уже бы оба расхохотались, но с Доганом мне такое и в голову не приходит.
— О чем ты хотела поговорить? — первым заговаривает Доган.
— Не о чем, а о ком, — поправляю, восстанавливая дыхание. — Я его узнала.
— Кого? — теперь уже он играет, но довольно неумело.
— Хватит, Доган, — говорю сердито, — ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Я узнала Батманова в помощнике Ибрагима. Должна сказать, он хорошо замаскировался, я узнала его только по татуировке. Вчера, когда Лале уснула, я проследила за вами.
— За нами с Атешем? — ворчливо переспрашивает Доган.
«При чем здесь Атеш?» — едва не вырывается у меня, но я вовремя прикусываю язык.
Ах вот оно что! Вмиг простреливает догадка. Доган проговорился, они действуют сообща с Атешем. И моя вчерашняя ночевка в комнате дочери оказалась чистой волы манипуляцией. Которая, кстати, сработала на все сто.
Не был бы тут замешан Атеш, я бы и падение Лале с качели заподозрила, но парень на такое никогда бы не согласился. Но то, как меня обвели вокруг пальца, ввергает в отчаяние.
Что я могу сделать, если против меня даже Атеш?
— Да, за вами обоими, — отвечаю холодно. — Или вы думали, я куплюсь на ваши дешевые манипуляции?
— Атеш говорил, что ты нас раскусишь, — недовольно кивает Доган, — но что было делать? Дамир-бей серьезно подставился, Ясемин, если бы его узнал отец, его бы посадили в тюрьму за незаконное нарушение права частной собственности. А то и за что-то посерьезнее. Или ты не знаешь, как законы работают против вас, иностранцев? Поэтому пришлось тебя отвлечь.
— Но зачем, Доган? — я искренне не понимаю. — Зачем было меня отвлекать? Как я могла помешать вам?
— Разве ты не догадываешься, зачем твой бывший муж проник в наш дом? — так же искренне удивляется Дениз.
— Как я могу догадываться? — отвечаю вопросом на вопрос. — Это ваши с ним дела. Меня они не касаются.
Но мужчина лишь укоризненно качает головой.
— У Денизов нет никаких дел с Дамиром Батмановым, Ясемин. Никаких, кроме тебя.
— Ты хочешь сказать, что… — у меня по спине бегут мурашки от пронзительного взгляда Догана.
— Да, Ясемин. Он пришел сюда из-за тебя. И если об этом узнает отец, он сделает так, чтобы Батманова посадили в тюрьму. И если ты не желаешь зла своему бывшему мужу, тебе лучше как можно скорее выйти замуж за кого-то из нас.
Доган приваливается к стене и закрывает глаза. Я медленно сползаю вниз и обхватываю руками колени.
— Скажи, Доган, ты знал? — спрашиваю его тихо. — Знал, когда делал мне предложение? Это от него ты хотел спасти меня, от Эмира?
Мужчина молча кивает, не открывая глаз.
— Но зачем тебе это? Ты же можешь жениться на любимой девушке, родить с ней детей, прожить долгую и счастливую жизнь?
— А кто тебе сказал, что я собрался жениться на нелюбимой? — неожиданно зло цедит сквозь зубы Дениз и опаляет меня горячим взглядом жгуче-черных глаз. — Просто в отличие от малыша Атеша я не слепой и понимаю, что у меня нет ни одного шанса на взаимность. Ты любишь своего бывшего, и твое сердце никогда не станет свободным.
Теперь я закрываю глаза.
— Если бы ты знал, как я хочу, чтобы было по-другому, Доган, — шепчу, подавляя всхлип, — если бы только знал…
Глава 24
Ясмина
Завтракать я отказалась, попросила принести в беседку чай с сыром, булочками и джемом. Мне надо переварить услышанное и решить, что делать дальше.
Разговор с Доганом убил наповал. Все это время я считала, что у мужчины в отношении меня есть какие-то свои планы, свой интерес. Но в самом страшном сне не могла представить, что он тоже в меня влюблен.
Почему в страшном? Да потому что кому как не мне знать, что такое безответная любовь. Я могу давать мастер-классы как прятать свои чувства, чтобы не ставить в зависимость того, кого любишь. И мне безумно жаль Догана.
Если раньше мне было больно только за Атеша, теперь я чувствую себя виноватой и перед его старшим братом.
Ну
