class="p1">Тут как раз приходит в себя его товарищ, ледяной маг. Бросаюсь к нему, пробиваю парочку несильных оплеух и командую Люсиль:
— Нужна ещё помощь. Заставь его сделать то, что я скажу.
— Что? — с готовностью спрашивает альбиноска.
— То, что барону Окуневу точно не понравится, — хищно скалюсь я.
Глава 22
— Что за цирк ты там устроил⁈ — рычит Мережковский, когда я вхожу к нему в кабинет.
Улыбка победителя на моём лице, невольно тускнеет.
— Цирк устроил не я. Мне только пришлось отмудохать клоунов.
— Ты не должен действовать так опрометчиво!
Когда губернатор включает свой военный тон, спорить с ним не хочется совершенно. Но я всё равно спорю:
— Понимаю, вы боитесь за мою жизнь. И не потому, что я такой хороший парень, а потому что я вам нужен, чтобы удержать пост.
— И что, тебя это обижает?
— А я похож на обидчивого мальчика? Всё нормально, мы заключили джентльменское соглашение. Вы помогаете мне, я помогаю вам.
— Вот именно! — прерывает Мережковский. — Ты не имеешь права рисковать своей жизнью!
— Так, стоп! — резко лязгаю я. — Моя жизнь принадлежит мне, буду делать с ней что хочу. Зато я не позволю Окуневу снова попытаться меня убить. Какое-то время, хотя бы.
— Что ты имеешь в виду? — чуть помолчав, спрашивает Николай.
— А вам что, ещё не звонили из полиции? — издевательским тоном интересуюсь. — Ну так позвоните сами, узнайте, что к чему. А мне надо в душ.
Губернатор берётся за мобилет, а я выхожу из кабинета и действительно топаю в душ.
«Мы молодцы?» — осторожно интересуется Люсиль.
«Конечно. Если переживаешь из-за того, что Николай Павлович недоволен, то пошёл он в жопу».
«Зря ты так, Ярослав… Он твой единственный настоящий союзник. И если станет врагом, тебе не поздоровится».
«Не станет. Он от меня зависит точно так же, как и я от него».
«Ты так считаешь?» — с сомнением тянет Люся. — «У него гораздо больше возможностей получить то, что он хочет, чем у тебя. Ты зависишь от него полностью, а он от тебя — лишь частично. Подумай об этом».
Пока принимаю горячий душ, думаю. Да, действительно, альбиноска права. Мережковский не последний человек даже в России, а в наших краях, на данный момент, важнее всех. У него наверняка есть другие возможности стать членом графского рода. И он почти наверняка их прорабатывает.
Бастард Котёнкина, который на самом деле даже не я, лишь один из вариантов. Возможно, самый простой и быстрый, раз Николай так за него уцепился. Но почти наверняка не единственный.
Эх, ладно. Нет смысла размышлять об этом. Вместо пустой рефлексии лучше заняться делом. А именно, пойти к губернатору и узнать, как вообще у нас дела и что я могу сделать, чтобы ускорить процесс.
А потом надо будет заняться своими делами. Раз Люсиль действительно права, у меня должен быть путь отступления. На всякий случай, мало ли.
Без стука захожу в кабинет Мережковского. Тот бросает на меня короткий взгляд и продолжает набирать какое-то сообщение на мобилете.
— Поговорили с полицией? — спрашиваю я, падая на мягкий стул.
Николай не отвечает, пока не заканчивает с сообщением. Убирает мобилет в ящик стола, сцепляет руки в замок и смотрит на меня:
— Поговорил. Должен признать, ты молодец. Окунев теперь действительно обезврежен.
Вот-вот. А обезвредил я его очень просто — Люсиль загипнотизировала ледяного мага и заставила признаться в том, что их нанял барон Окунев. Полиция вскоре прибыла, и заворожённый бедняга подполз к ним на коленях, каясь и плача. Стражи закона тут же на месте составили протокол.
Теперь против любителя блинчиков откроют дело. Ведь из-за наёмников случился пожар, пострадало несколько квартир, люди страху натерпелись. Ну и попытка убийства, вообще-то, дело незаконное даже для аристократа. Одно дело убить кого-то на официальной дуэли, а другое — подослать головорезов.
Нет сомнений, что Окунев отвертится. Наёмник, может, и сознался во всём, только по факту доказать его связь с бароном будет проблематично. Там наверняка всё делалось через третьи, а то и через пятые руки. Но один хрен, у Олега появится достаточно проблем, и репутация пострадает. Какое-то время ему будет не до меня, и на новую попытку убийства он вряд ли решится.
А потом, быть может, вовсе остынет и передумает меня убивать.
— Всё равно это было слишком рискованно, Ярослав, — качает головой Мережковский.
— Блин, Николай Павлович! — я в сердцах хлопаю ладонью по подлокотнику. — Хватит уже! Когда вы согласились помочь мне с приютом, неужто не понимали, что барон будет мстить?
— Если честно, не ожидал от него такого. Олег Окунев довольно мягкий человек.
— Ни хрена. Вы его просто плохо знаете. Он только притворяется добрячком, а в глубине души — злобная хладнокровная рыбина.
— Может, ты и прав, учитывая всё случившееся, — кивает губернатор. — Впрочем, ладно. На какое-то время можно про него забыть.
— Что с нашим делом? — я моментально перевожу тему.
— Всё сложно, — кривится Мережковский. — Я постарался действовать как можно тише, но слухи просочились. Граф Ирисов задействовал связи — это, кстати, тот самый Ирисов, который воевал против твоего отца, он ещё жив. И пытается помешать твоему признанию. У него большие связи, не уверен, что мы справимся,— Николай тяжело, с хрипом, вздыхает и достаёт из-под стола бутылку водки. — Будешь?
— Нет.
Мережковский резко выдыхает и хлебает водку прямо из горла.
Ого. А он действительно на нервах. Помнится, при нашей первой встрече говорил, что раньше часто пытался найти утешение на дне бутылки. Как бы не понесло его. Вечно бухой союзник мне не нужен, да и на месте губернатора такого человека не оставят.
— Значит, мы проиграли? — спрашиваю я.
— Ничего подобного! — Николай бахает бутылкой об стол. — Ещё поборемся. Я постараюсь сделать так, чтобы дело не дошло до суда. Слушай дальше…
Николай решает выпить ещё, но на этот раз достаёт рюмку и банку тушёнки. Вскрывает её ножом, по-солдатски. Выпивает водку и этим же ножом цепляет кусок мяса из банки.
Ещё один признак того, что передо мной действительно военный, а не кабинетный протиратель штанов. Может, губернатор даже в своё время воевал где-нибудь. Командовать людьми он точно умеет и обладает авторитетом в гвардии.
У меня в животе начинает урчать. Мережковский слышит жалобный вой моего желудка, без слов достаёт ещё одну банку тушёнки и бросает мне.
— Итак, — говорит он. — Кирилл Котёнкин, твой племянник, тоже начал действовать. Он, в отличие от Ирисовых, не стал мешать нам юридически. Вместо этого он собирает армию.
— Армию?
— Вот именно. Объявил набор гвардейцев, приказал провести учения, закупил боеприпасы и военную технику. По всем признакам готовится к войне. Это, кстати, озаботило Ирисовых. Им уже мерещится, что всё происходящее нацелено против них.
— Собирает армию против сироты? — усмехаюсь я и закидываю в рот кусок тушёнки.
— Скорей, готовится к тому, что мы назовём его узурпатором и попытаемся забрать титул силой.
— А мы попытаемся?
— Только в самом крайнем случае. По идее, такой вопрос проще решить через суд. Если собрать достаточно доказательств, император издаст указ, и Кирилл будет вынужден передать тебе графство. Или же будет объявлен мятежником и казнён.
— Ага, представляю, сколько всё это займёт времени…
— Вот именно, — Николай морщится, махом наливает и выпивает ещё рюмку. — Может, полгода. Может, год или больше. А постоянного губернатора должны назначить не позже конца марта.
— Сейчас у нас что, конец января? — прикидываю я. — Значит, осталось два месяца.
— Да. Это мало. Я попытаюсь договориться с Ирисовыми, чтобы они перестали ставить нам палки в колёса. Уже встречался с их представителем и заверил, что ты не имеешь никаких претензий на имущество или титулы их рода…
— Они думают, что имею?
— Ну конечно! Смерть твоей матери была только формальным поводом для той войны. По факту ты же мог претендовать на оба графства, Ирисовых и Котёнкиных. Ирисовы думали, что это хитрый план твоего отца, и хотели уничтожить за это вас обоих.
— Ну да, ну да… — задумчиво киваю я. — Так и думал, что благородная месть там на последнем месте, а про изнасилование вообще всё выдумали.
— Скорее всего, — соглашается Николай, ковыряясь ножом в банке. — Наоборот, есть информация, что твои родители любили друг друга. Граф Ирисов отказался сделать свою дочь второй женой графа Котёнкина, но они продолжали встречаться тайно, — продолжает губернатор. —
