Долго будут помнить Нестора Махно!..
Припев пели разом все бойцы отряда, и оттого песня была слышна издалека. Из хат села, в котором остановилось махновское войско, выходили селяне и с улыбкой провожали едущих мимо них бравых кавалеристов. Надо отметить, что в отряде все всадники были одеты, что называется, по последней анархистской моде – в матросские бушлаты и тельняшки с пулемётными лентами крест-накрест, в офицерские френчи с алыми бантами на груди, в белые, чёрные и даже красные черкески, в казачьи атласные рубахи, ну и в гимнастёрки. На головах были фуражки, кубанки, папахи, бескозырки. А на одном всаднике была надета кожаная жилетка на голое тело. Зато на голове у него красовался самый настоящий котелок. Такой же, какой был на голове у Арона Канторовича.
Запевала закончил петь как раз, когда подъехал к крыльцу, на котором стоял Махно. Гармонисты продолжали играть, но переключились на «Яблочко», и несколько матросиков, даже не расседлав коней, пустились в пляс. Командир отряда соскочил со своего скакуна, правда, и здесь сделал это с форсом – перенес правую ногу через голову коня влево и легко спрыгнул на землю. После чего подошёл к крыльцу и отрапортовал:
– Честь имею доложить: отряд повстанческой армии под командованием Феодосия Щуся прибыл до места дисклокации у полное распоряжение батьки Махно. Жду дальнейших приказов, батька!
Махно сошел с крыльца и пожал руку командиру. Со стороны это выглядело комично – здоровенный Щусь и рядом с ним низенький и щупленький Махно. Однако, хотя Щусь был на голову выше батьки, Махно выглядел рядом с ним вовсе даже не маленьким. Как-то так получалось, что, несмотря на весь свой вызывающе шикарный внешний вид, Феодосий Щусь выглядел немного потешно, как-то несерьёзно. А Махно был одет, как всегда, скромно, но, как сейчас принято говорить, стильно: чёрный строгий, английского покроя френч с воротником-стоечкой, красно-чёрные галифе с кожаными вставками, новенькая портупея, дорогая шашка на поясе, отличные хромовые сапоги. И на голове – белая барашковая папаха. Наверное, поэтому Нестор Иванович всегда выглядел среди своих хлопцев настоящим лидером и командиром. А может, его авторитет и молва о нём давно создали ему некую ауру, которая, как позолота у иконы, добавляла красок в его и так достаточно сильно приукрашенный образ.
– Молодец, Щусь, шо людей не растерял, что вырвался. Слыхал я, с боем прорывался. Деникинцы уже близко?
– Та не, батьку, под Каховкой где-то. Но дня через два будут здесь. Так шо надо поспешать.
Махно повернулся и пошел в хату. Щусь пошёл следом. На мгновение обернувшись к своим бойцам, отдал приказ:
– А ну ша, закончили песни и пляски. Давай, Семён, распределяй хлопцев на постой и смотри мне, шоб никакого самогона и никаких баб. Напоите лошадей, сводите их на речку. И проследи, чтобы все были накормлены. Я имею в виду лошадей, а не вас, сучье племя. Сами найдёте пропитание. Но! Смотрите мне – селян не грабить! Шо сами дадут – то берите. Узнаю, кто мародёрничать будет, зарубаю!