воздуха, дыхание неглубокое и такое же яростное, как когда я на бешеной скорости мчалась на Мист через лес.
Внезапно я понимаю, что дело больше не в соблазнении. Я не уверена, что вообще это было причиной. Дело не в том, чтобы использовать Бастена для каких-то своих целей.
Дело во мне.
Речь идет о том чувстве, которое я испытала, когда скакала на Мист по лесу. Сейчас я чувствую ту же жажду свободы. Будь то прогулка на лошади или выбор мужчины, с которым я хочу лишиться девственности, ― это одно и то же: я сама определяю свою судьбу, а не позволяю другим делать это за меня.
И я хочу выбрать Бастена.
Очень, очень сильно.
Он смотрит на меня с вызовом. Мы оба ждем, что другой остановит это. Но ни один из нас этого не делает. Я чувствую, как момент затягивается, пока не выходит из-под контроля, и понимаю, что назад дороги уже нет. Я двигаю бедрами под его ладонью на моем животе. Свободной рукой я провожу пальцами по декольте.
Встретив его вопросительный взгляд, я бормочу:
― Не останавливайся сейчас. Что бы ты сделал дальше?
Его глаза стекленеют от желания. Не разрывая зрительного контакта, он начинает задирать ткань сорочки вокруг моих бедер, дюйм за дюймом, с мучительной возбуждающей медлительностью. Его голос приобретает злобное бархатное урчание.
― Ты часто ездила верхом, поэтому, вероятно, уже порвалась. Это хорошо, потому что будет не так больно, когда мужчина впервые наполнит тебя своим членом. В любом случае, я бы позаботился о том, чтобы ты запомнила именно удовольствие, а не боль.
Я не могу дышать. Я не могу думать. Моя кожа умоляет Бастена прикоснуться везде и сразу. Сделать каждую из тех непристойностей, которые он перечислил. Я сжимаю бедра, но укротить жар, бьющийся в основании живота, невозможно. Словно потоп, он распространяется по всему телу, пока я не чувствую себя хрупкой, как стекло, умоляя разбить меня вдребезги.
Его имя со стоном срывается с моих губ.
― Бастен.
Он приникает губами к моему уху и хрипло говорит, дыша все тяжелее:
― А потом я бы поиграл с твоей красивой киской, чтобы ты была готова взять меня. ― Его рука находит подол сорочки, сбившейся у моих бедер. ― Сначала пальцами. Потом языком.
Я стону громче.
Его пальцы ласкают внутреннюю сторону моего бедра. Взад-вперед медленными, долгими, мучительными движениями от колена до паха и обратно. Мои бедра дергаются навстречу, жаждут новых прикосновений, побуждая его переместить руку выше, к маленькому тугому узелку, который требует его внимания.
Я сжимаю заднюю часть его бицепса так сильно, что, наверное, остаются синяки. Его дыхание дразнит мою шею, его губы так чертовски близки к моим, что мне кажется, я умру, если он меня не поцелует.
― Если бы я был лордом Райаном, ― говорит он, его дыхание становится тяжелым и быстрым, ― я бы сделал все, чтобы ты кончила в первый раз. Не один раз, а снова, и снова, пока твое тело не задрожит в моих объятиях из последних сил, и я не почувствую запах смазки, стекающей по твоему бедру.
Святые боги. Мои ногти все глубже впиваются в его руку. Возможно, я даже повредила кожу. Но мне все равно. Эта игра, в которую мы играли, была забавной, но я хочу получить свой приз, и немедленно. Никто и никогда не вызывал у меня таких эмоций, как Бастен, и я не могу представить, что кто-то, кроме него, возьмет меня.
Не Адан.
Не лорд Райан.
Бастен ― тот, кого хочет мое сердце и жаждет мое тело. Бастен ― это моя свобода. Бастен ― это причина, по которой я изменю свою мантру после долгих лет отчаянной мольбы. Теперь это не ― Они могут завладеть моим телом, но мой разум принадлежит мне. Теперь это ― Мое тело и мой разум ― мои. Никто больше не может использовать мое тело, если я сама не решу отдать его.
И я хочу ― мне нужно ― отдать его Бастену.
Я приподнимаю голову так, что мои губы касаются щетины у края его челюсти. Дыша у его кожи, я говорю:
― А что, если я не хочу, чтобы ты был нежным в первый раз, когда будешь трахать меня?
Я жду, задержав дыхание, чтобы увидеть, какую реакцию это вызовет.
Последняя унция решимости Бастена исчезает так стремительно, как будто ее вообще не было. После одного долгого взгляда, полного похоти, он набрасывается на меня со всей энергией охотника, который не намерен упускать свою добычу. Одной большой рукой он обхватывает мою шею и притягивает мой подбородок к себе, а другой рукой проводит по моему бедру и сжимает мою задницу.
Больше никаких игр, никакого ожидания. Его губы находятся так близко к моим. Жар прокатывается вдоль моего позвоночника, поджигая нервы. Мне нужно за что-то ухватиться. Мои руки обвивают его шею, пальцы погружаются в волосы, словно цепляясь за гриву Мист.
Но он все еще не целует меня.
Он не нарушит клятву.
Будь он проклят. Будь он проклят!
Я дергаю его за шею и стону, пытаясь притянуть его губы к своим, нетерпеливо дергая бедрами под ним.
Его голос хриплый.
― Ты даже не представляешь, как сильно я хочу…
Его голос замирает на полуслове, и голова резко дергается в сторону, словно он что-то услышал. Его глаза внезапно становятся ясными, настороженными. Его тело напрягается надо мной.
Сильно моргая и сгорая от желания, я приподнимаюсь на локте.
― В чем дело?
― Дым. ― Его взгляд устремлен на пятно на стене, пока он сосредоточен на запахе. Затем он сдавленно говорит: ― Общий зал горит.
Это настолько резкий поворот событий, что мой мозг не может переключиться достаточно быстро. Я трясу головой. Я не хочу, чтобы это заканчивалось!
Беспомощно я возражаю: ―
Я ничего не чувствую…
Но мои слова обрываются.
