едой, глядя на тарелку и пережевывая.
– Спасибо… и, Эбби? Можем мы начать заново? Договоримся, что обе были не правы и, возможно, не заслуживаем любви, которая у нас есть, и мы будем изо всех сил стараться доказать обратное?
– Мы ее заслуживаем. Они тоже ошибались. По крайней мере, Трэвис. Множество раз.
Камилла кивнула, поедая бекон.
– Так ты в порядке? – спросила я. – В самом деле?
– В порядке, – сказала она с улыбкой.
– Это мне и нужно знать.
Я тоже улыбнулась ей, впервые поняв, что мы на одной стороне.
– Хорошо, и… – Я помедлила, пытаясь осознать это, прежде чем снова заговорю. – Если тебе нужно с кем-то поговорить после того, как расскажешь все Тренту, можешь позвонить мне.
– Правда? – отозвалась Камилла, и ее глаза вновь наполнились слезами.
У нее хватало друзей, чтобы поделиться секретами, но я не сомневалась, что этот жест ее растрогал.
Я кивнула. Как только она рассказала мне свой секрет, странное чувство между нами ушло. Я знала, что она что-то скрывала. Теперь она раскрыла карты, и все подозрения ушли.
Не все могли понять, что значит стать объектом любви одного из Мэддоксов. Нам нужно было держаться всем вместе. Я сунула в рот кусочек блинчика и улыбнулась новообретенной сестре. Впереди нас ждала долгая дорога. И это лишь первый день.
Когда мы позавтракали, я вышла наружу, глядя в небо и прикрывая глаза от яркого солнца. Стоило мне сделать шаг, как я врезалась в кого-то, напоминавшего мне Трэвиса.
– Боже, простите! – щурясь, воскликнула я.
– Привет, – сказал мужчина передо мной.
Он сверкнул улыбкой, которая тоже напомнила о Трэвисе, но что-то во взгляде мужчины моментально меня оттолкнуло. Как и то, что он оставил верхние три пуговицы рубашки расстегнутыми, чтобы продемонстрировать отвратительную золотую цепочку. А учитывая количество геля для волос, он выглядел так, будто прибыл из Джерси Шор, да и сам казался дешевой версией Поли Ди.
– Простите, – сказала я, шагнув в сторону.
– Ты же Эбби, да?
Я растерянно посмотрела на протянутую ладонь.
– Да, Эбби Мэддокс.
Он сунул руки в карманы джинсов.
– А я Брэндон, босс Трэвиса.
– О… – выдохнула я, не сумев скрыть отвращения в голосе.
Он усмехнулся и опустил голову. Но его взгляд тут же вернулся ко мне.
– Понятно. Я заслужил эту репутацию. Владеть спортивным залом почти то же самое, что и работать в «Хутерс»[2]. Чем лучше ты флиртуешь, тем больше зарабатываешь.
Я покачала головой:
– Ничего об этом не знаю.
– Прими мои поздравления. Если уж говорить о скорости, то Трэвис счастливчик. Помню, как Бекка сказала мне, что залетела. Я был на седьмом небе, так влюблен в нее. Но что-то по пути треснуло в нашем браке, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу. – Такое ощущение, что она больше не счастлива. Я загибаюсь на работе, чтобы она жила в комфорте и получала все, что хочет. Делаю все, что могу, но, наверное, я просто тупица. Может, ты мне что-то подскажешь.
– Я и сама ничего не знаю о беременности, – сказала я, скрестив руки на груди.
Брэндон усмехнулся, будто я сказала что-то смешное.
– Эбби, был рад с тобой познакомиться. Или мне стоит называть тебя голубкой?
Я театрально покачала головой:
– Только Трэвис меня так называет. Так что не стоит.
Он усмехнулся:
– Я все думал, что за женщина может укротить знаменитого Трэвиса Мэддокса. – Он окинул меня взглядом с ног до головы. – Теперь я это знаю.
– Что ж, и я рада познакомиться, – сказала я, повернувшись к машине и стараясь не переходить на бег.
– Я провожу тебя, – сказала он, помчавшись следом.
Когда мы добрались до дверцы, Брэндон дотянулся до моей руки.
– Я правда очень рад. – А потом, к моему ужасу, он поднес мою ладонь к губам и поцеловал.
Я отдернула ладонь.
– Ты это уже говорил. Хорошего дня, Брэндон.
Глава 19
Карма
Трэвис
Я стоял на главном перекрестке нашего крохотного студенческого городка, упершись ботинками в горячий асфальт. Гудение «Харлея» успокаивало меня. Так легко забыть обо всех проблемах, пока едешь по городу на мотоцикле, хотя все мышцы болели от целого дня тренировок в «Айрон И».
Эбби с нашего свидания была на седьмом небе от счастья, но я не мог отогнать мысль, будто что-то не так. Может, родители Паркера Хейса и владели «Биасетти» и, возможно, Паркер водил туда Эбби на первое свидание, но как только мы сели за столик, жена вновь стала веселой, остроумной, саркастичной красоткой, которую я водил в пиццерию на наше первое «не-свидание». Мы будто снова стали просто студентами без переживаний о счетах или федеральных агентах, которые что-то вынюхивали возле нашей квартиры.
Но даже так мы знали, что нам повезло. Адам ждал предварительных слушаний, понимая, что его свобода – вопрос времени. Я же водил жену на свидания и притворялся, что самая большая наша проблема ‒ это подружатся ли Эбби и Камилла.
Загорелся зеленый свет, я поджал ноги и повернул ручку газа, переключая передачи так быстро, будто скоростной режим придумали для всех остальных. За плечами остался очередной рабочий день, как и мой второй учебный год в колледже. У меня теперь было больше времени, чтобы проводить его дома с женой, никаких докладов, не надо разрываться между новой работой и домашними заданиями.
Работа… дом… Голубка. Это казалось мне раем – если, конечно, меня не арестуют и не выведут из дома федеральные агенты. Такой сценарий все время прокручивался в моих мыслях.
Я попытался вспомнить лето после первого курса, когда я только и делал что пил и трахался – и не было переживаний о пожизненном приговоре вдали от Эбби, как и в принципе каких-то забот. Но оглядываясь, я понимал, что потратил время впустую. Я не мог вспомнить ни одну девушку или какую-то особенную ночь.
С Эбби каждое мгновение что-то значило. Понимание того, что мы познакомились всего восемь месяцев назад, снова вызвало во мне панику, что это все нереально.
За такое короткое время мы прошли огонь и воду, а в итоге мы были вместе и счастливы. Иногда я ждал, когда реальность нанесет удар в спину.
На подъезде к дому отца под колесами «Харлея» заскрипел гравий, я поставил мотоцикл на подножку и заглушил мотор.
Папа вышел на крыльцо, встречая меня, как и каждый раз, но сегодня рядом с ним стоял Трентон, поддерживая здоровой рукой ту, что в гипсе.
– Ну привет, – с теплой улыбкой проговорил отец, щеки его поползли вверх, глаза сощурились. –
