— Жень, ты с ума сошёл? — севшим голосом спросила Ирина. — Какой ещё бабушке?
— У Козлова Павла Всеволодовича есть родная бабка в городе-герое Пушкино, и она его ищет, — по слогам произнёс Кочетков. — Неужели, ты не знала?
— Да не искала она его никогда! — возмутилась Ирина.
— А ты уверена?.. Бабуля, к твоему сведению, опасается, что ты на органы его хочешь продать, — прошипел Кочетков.
— И чего ты этим бредом добьёшься, Жень? — тихо спросила Ирина.
— Равновесия душевного… У тебя ведь оно есть? И я хочу, — весело оглядевшись по сторонам, признался Кочетков. — Бабуля напишет заявление, что ты украла её внука, и ей его вернут, если не поможешь мне, поняла?.. Без твоей помощи мне не выплыть, дорогуша.
В кафе толпился народ, многие подходили и здоровались с Ириной.
— Ну, допустим, я тебя познакомлю с кем-нибудь из нового руководства, и что ты будешь делать? — спросила Ирина.
— Мне есть, что предложить, или ты сомневаешься? — подумав, шмыгнул носом Кочетков.
— Ну, хорошо, сегодня я могу познакомить тебя с режиссёром ток-шоу, которое веду, — приняла решение Ирина.
— А с кем ещё можешь? — заволновался Кочетков.
— С генеральным продюсером развлекательных программ, но имей в виду, Жень, что это мой потолок, — Ирина на мгновение задумалась, глядя на лужицу мутной воды под столом, рядом с грязными ботинками бывшего.
«Почему я не вызываю охрану, чтобы его вышвырнули отсюда за шантаж? Неужели, причина лишь в неудачной истории усыновления Павлика?.. Или я всё ещё помню, как он стоял у роддома, и я показывала ему Яшку в синем „конвертике“ из окна второго этажа?»
— Ну? — нервничал Кочетков. — Чего мы ждём?..
— Не спеши, они рано или поздно спустятся в кафе, и я познакомлю тебя, как бы случайно, договорились? — Ирина оглянулась по сторонам и у бара увидела Мамутова. — А вот, кстати, режиссёр.
Кочетков поправил галстук и, деловито оттопырив губу, направился следом за Ириной. На его розовом лице появилась добродушнейшая улыбка.
Бренная реальность
Утро началось с неприятной новости.
— Труп не криминальный?.. Нет, ну как такое может быть? Я же с ним выпивал неделю назад… И закусывал! — схватился за голову Лев Тимофеевич и, не удержав равновесия, наступил зазевавшейся Белоснежке на хвост.
Улица Большие Каменщики. Всё тот же старый купеческий дом с просевшими потолками, из двери которого нещадно воняло бродячими котами.
— Вы к Бубсу?.. А это я его обнаружил, — буркнул дворник, стоящий у подъезда, как часовой — с лопатой для чистки снега вместо ружья.
— Когда ты говорил с ним в последний раз? — повернулся к нему старший следователь.
— Вчера вечером, я к нему сто рублей приходил занять, — дворник как-то блёкло улыбнулся. — А старый скряга так и не дал!
— Почему не дал? — удивился Лев Тимофеевич, вытаскивая бумажник.
— Говорит, иди, Леонид!.. Ну, я ведь Леонид… — Дворник мрачно взял купюру и сунул её в карман. — Чувствую, говорит, себя как старый пёс, которого переехал трамвай! Сегодня-то он не дышал уже, когда я утром к нему в открытую дверь зашёл… Такие вот дела.
Комната, в которой навзничь на диване лежал одетый, словно для приема во французском посольстве, Бубс, была той самой, где они пили виски на днях.
— Похоже, пришёл усталый, и лёг, не раздеваясь, — следом в комнату вошла дознаватель — хмурая носатая дама в расстёгнутой мутоновой шубе.
Рогаткин открыл шторку на окне и свет ворвался в комнату, как будто только этого и ждал, хоронясь за ближним деревом. Лев Тимофеевич покосился на туго завязанный галстук мертвеца и инстинктивно отступил подальше.
— Была бы жена — раздела, — закурив, проворчала дознаватель. — И скорую бы вызвала, не старый ведь ещё мужик!
— Врач подтвердил, что причина смерти была естественной? — поинтересовался Рогаткин. — Наследникам уже позвонили?..
Дознаватель кивнула, внимательно разглядывая лицо покойника.
В гостиной вдруг стало душно, словно внезапно сам собой открылся люк в какой-то вонючий подвал запределья, и Льва Тимофеевича немилосердно замутило. Не говоря ни слова, старший следователь зажал рукой нос и выскочил из квартиры. По дороге ему встретился знакомый пудель, который потихоньку куда-то хромал без хозяина. Пудель вздохнул, как человек, подслеповато щурясь на Рогаткина снизу вверх, поднял лапу и сделал своё дело у колеса джипа прокурора Евтакиева.
Лев Тимофеевич погрозил пуделю портфелем и вошёл в прокуратуру одновременно с каким-то бледным юношей в ботинках без шнурков, который едва слышно декламировал поэму Блока «Двенадцать».
— Следователя Рогаткина срочно к начальству! — услышал Лев Тимофеевич голос секретаря прокурора ещё на лестнице.
В утренней дымке, которая образовалась из-за перехлёста солнечных лучей из открытых дверей, Льву Тимофеевичу вдруг показалось, что он увидел, как из кабинета прокурора Евтакиева вышел сеньор Сильвио Кристальди и, сделав несколько шагов в сторону туалета, растворился в воздухе, наподобие сигаретного дыма.
— Клинок Македонского, видите? Подарок, Лев Тимофеевич, — прокурор Евтакиев убрал клинок в сейф, закрыл его, и сказал: — Сеньор Кристальди только что вернулся из Италии и пришёл узнать, как идёт расследование по поводу священной швабры.
— Это не его я видел только что? — полюбопытствовал старший следователь.
— Его… А где были вы, милейший Лев Тимофеевич? На работу ведь к девяти положено приходить, — Евтакиев покосился на часы. — Где вас черти носили, позвольте узнать?
Лев Тимофеевич кратко пояснил причину своего опоздания.
— Ну, что же, царствие небесное коллекционеру Бубсу, — помрачнел Евтакиев. — Сходите, поговорите с сеньором Кристальди, его выставка чудес скоро съезжает из галереи Карнауховой.
— А что я ему скажу? — оторопел Лев Тимофеевич. — Ведь успокоить сеньора Кристальди можно только шваброй? А швабры я не нашел, Пётр Никодимыч. Нужно ждать, и швабра где-нибудь обязательно всплывет…
— И где она, по-вашему, всплывет, уважаемый Лев Тимофеевич? — язвительно перебил следователя прокурор.
— К примеру, на аукционах Кристи и Сотбис, Петр Никодимыч, — Рогаткин слово в слово повторил пророчество Бубса.
— Чтобы я не слышал этого больше никогда, Лев Тимофеевич! Какие аукционы? — возмутился Евтакиев. — Что вы мне обещали?
— Найти швабру.
— Именно! Ну, и что вы тут стоите, как красна девица, и ушами хлопаете?..
Лев Тимофеевич быстро придержал уши руками.
— Глазами, то есть! — поправился Евтакиев.
Лев Тимофеевич на всякий случай прикрыл глаза и молча попятился из кабинета прокурора. Настроение было окончательно испорчено. Быстро одевшись и купив пару пирожков в буфете, чтобы всухомятку заморить червячка, Лев Тимофеевич поехал в галерею Фирюзы Карнауховой.
