с этими штуками, которые вы мне дадите, я вернусь, чтобы открыть вам двери?
— Ради бога, будь посерьезнее. Сейчас не время для шуток.
— Ладно, но откуда вы знаете, что в будущем — в ближайшие дни и так далее — я не захочу опубликовать эту историю, преобразовав в какое-нибудь из моих знаменитых эссе о моральном упадке, этическом разочаровании и социальной незащищенности?
— Конечно, мы не уверены, но, с другой стороны, мы больше чем уверены, что тебе никто не поверит. Но хватит терять время, говори, принимаешь ли ты наш план побега или нет.
— А если — или нет?
— Тогда, ей-богу, все станет совсем интересно.
— Например?
— Например, мы останемся здесь до утра понедельника, и, конечно же, тогда придет хозяин, то есть мой муж. Он захочет узнать, что со мной случилось, и почему меня всю ночь не было дома. Но, если ты думаешь, что он уже предупредил полицию, то ты ошибаешься, потому что в глубине души он очень надеется, что чем позже он поставит в известность полицию, тем реальнее шансы, что со мной что-то действительно случилось, и что он избавился от меня. Чтобы потом упасть в объятия той шлюхи с финской стрижкой.
— Это кто такая с финской прической? — спросил Божо.
— Ну, ты знаешь, ты же ее видел.
— Ааа!
— Но я не знаю, Веда, — заинтересованно сказал я.
— Ну, она… но почему это я должна тебе о ней рассказывать?..
— Впрочем, давайте я продолжу, — вмешался Божо. — Возможно и весьма вероятно, что он вообще не появится, а придут девушки, которые здесь работают. И если придут они, у нас не будет никаких проблем, кроме того, что они сразу поймут, в чем дело, и мы не сможем быть уверены, что однажды кто-то из них не «запоет». Но если все же появится он, то просто мы все трое будем ликвидированы — и не здесь на месте, а где-то на дороге погибнем в автокатастрофе, в которой наш или твой автомобиль столкнется с грузовиком или этот грузовик столкнется с нами и сделает из нас лепешку, причем водитель грузовика почти не пострадает, получив незначительные царапины, в то время как мы погибнем сразу или умрем по дороге в больницу. Короче говоря, всем нам придет конец. Вот почему, как видишь, у нас нет выбора.
Божо очень убедительно говорил о подстроенной автокатастрофе, а это означало, что он был готов к такому исходу.
— Но как сюда войдут девушки или вообще кто-нибудь, раз дверь не открывается?
Я поднялся по лестнице, оставив их позади.
— Кстати, мы открыли еще одну бутылку виски, двенадцатилетней выдержки, так что, если хочешь, присоединяйся, таким образом ты сможешь избавиться от беспокойства. Но если не хочешь, тогда никому ничего.
— Дай мне несколько минут подумать.
— Думай.
Я сказал еще кое-что:
— Окно слишком высоко, если я спрыгну, я могу сломать ногу.
— Стоит попробовать.
Мне не нужно было думать, я сразу понял, что это лучшее решение и что даже если дверь не откроется снаружи, то я что-нибудь придумаю, они снаружи, а я внутри… нет… нет, они внутри, а я снаружи и так далее. Но все же мне пришла в голову мысль, что будет лучше, если я окажусь на свободе и сбегу.
Но куда мне идти? Вернуться к Марте? Вряд ли она успела поменять меня на кого-нибудь другого. Или на что-нибудь другое. Поэтому я подумал, что лучше поехать к Тафо. Он друг детства Оливера, он примет меня, я переночую у него несколько ночей, а потом соберусь и начну новую жизнь. И, скорее всего, я начну эту новую жизнь в одиночестве, без кого-либо рядом со мной. И снова подумал о Любице.
Я подошел к окну и выглянул наружу. Было уже темно. Воскресный вечер. Все моются, душатся, надевают новое, чистое нижнее белье, пижамы, дети не хотят ложиться спать, родители заставляют их, потому что завтра понедельник и нужно быть готовыми к школе. А после того, как дети лягут, родителей постепенно начнет одолевать чувство неприязни к понедельнику.
Я взял несколько ведер, перевернул и залез на них. С трудом обернулся, чтобы посмотреть, где Божо и Веда. Я сразу взглянул на то место, где вчера вечером видел их спорящими. Там никого не было. Все потонуло в темноте. Соседние окна светились таинственным светом, как будто люди собирались спать или засыпали перед телевизорами, потому что некоторые окна светились голубым светом. Наверняка заснули. Я слез оттуда и снова спустился по лестнице.
— Ладно! — сказал я.
Ладно, сказал я и решил поучаствовать в их игре, будь, что будет, лишь бы очутиться на свободе.
— Мы подождем до без пятнадцати двенадцать и начнем действовать.
— И прежде чем мы начнем действовать, можете сказать мне, как вы собираетесь меня привязывать?
— Вот веревка, — сказал Божо, — сделанная из удлинителей.
— Где ты видел, чтобы кого-то спускали с высоты с помощью удлинителей?
— А что не так? Веревки нет, и не стоило ожидать найти веревку в бутике, а привязывать простыню к простыне годится только для побега из средневековой тюрьмы. Кроме того, у нас нет простыней.
— Да, но есть занавески.
— Слушай, хватит цепляться ко всему подряд, прими реальность, в которой ты находишься.
Я принял, а что еще я мог сделать?
33.
Ожидание убивает. Я сам придумал этот лозунг, хотя есть ряд аргументов, свидетельствующих как в пользу, так и против него. Согласно моим классификационным системам, связанным с ожиданием, есть несколько типов ожидания: ожидание с трагическим концом; ожидание со счастливым концом, ожидание с нетерпением; ожидание без Годо и др.
Я надеялся, что это будет вторая категория и что все закончится хеппи-эндом, иначе я бы не стал ждать. Но факт, что ожидание счастливого коцца может превратиться в разочаровывающее ожидание, причем и само разочаровывающее ожидание может привести к разочаровывающему ожиданию, которое в конечном итоге снова приведет к счастливому концу. Итак, как бы ты ни повернулся, ты снова придешь к
