новые колеса от «Полонеза». Благодаря вмешательству Толстого Ричи спустя несколько часов комплект колес с дисками нашелся, даже лучше, чем украденные, потому что воры украли у него заводские колеса с шинами «Дембица», а вернули «Данлоп».
Олькевич, глядя на Бродяка, замер. Он не знал, что сказать, поэтому посмотрел на Мартинковского в поисках поддержки. Но у майора не было желания помогать своему подчиненному.
– Что за оперативный источник, Мирек? – спросил он.
– Фред, он хотел помочь найти человека, совершившего убийство в поезде из Берлина.
– Вот и хорошо, – обрадовался Мартинковский. – Теофиль поспешил и арестовал его, но он ведь как-то связан с этим делом. Теось, рассказывай, что тебе известно о Грубинском.
Реакция Бродяка сбила Олькевича с толку, но сейчас, когда начальник немного прояснил ситуацию, к нему вернулась уверенность. Бродяк испортил ему настроение. Ему казалось, что у него туз в рукаве, а этот туз оказался шестеркой, да еще крапленой. При таком раскладе, думал Олькевич, нужно сделать так, чтобы Грубинский оказался главным фигурантом дела, потому что благодаря ему все сходится. Впрочем, с выводами уже согласился полковник, и Бродяку трудно будет вытащить дружка из тюрьмы, даже если тот согласится сотрудничать.
Немного успокоившись, Теофиль недоброжелательно посмотрел на Бродяка, все это время сверлившего его взглядом так, как будто он хотел ему врезать, и начал рассказывать, обращаясь только к майору, который в это время согнал Блашковского со стула и сам сел на его место.
– Вот видишь, Фред, эта история с Ричи Грубинским ничего не стоит, – сказал Бродяк, когда Олькевич закончил свой рассказ. – Нужно его отпустить и не мешать ему действовать. То, что он заказал убийство – полный бред. Ты хорошо знаешь, что у него большие связи в городе, и он быстрее найдет преступника, чем мы. Если он будет за решеткой, ничего не получится.
– Сейчас мы все узнаем, коллеги, – обрадовался Олькевич. – Перед тем, как пойти к полковнику, я сказал дежурному, чтобы его привели на допрос. Скоро он будет здесь.
Мартинковский усмехнулся немного криво, потому что понимал, в какой глупой ситуации оказался Мирек. Впрочем, он сам выглядел не лучше. Грубинский мог рассчитывать на то, что он, Мартинковский, сможет ему помочь. В другой ситуации можно было попробовать, но обо всем уже знал полковник, а вскоре узнает секретарь Воеводского комитета, слишком большой риск. Сейчас они не могли себе позволить отпустить Грубинского, потому что на нем держалась вся концепция объединения двух дел, убийства железнодорожника и перестрелки на Струся. На данный момент Толстый Ричи, то есть Ричард Грубинский, был связующим звеном. Если они его отпустят, поднимется шумиха. Мартинковскому придется сказать Бродяку, что, несмотря на неубедительные доказательства, его друг останется под арестом, потому что это даст им время, чтобы провести расследование без лишних проблем. Фред Мартинковский знал, что это свинство по отношению к Грубинскому, но у него не было выбора. Если бы Олькевич не поспешил с арестом, можно было бы по-другому разрешить ситуацию, но события стали развиваться своим ходом. Поэтому Толстый Ричи должен немного побыть за решеткой. Только если… Идея, которая пришла ему в голову, показалась неразумной, но после непродолжительного анализа он решил, что она имеет право на жизнь. Может получиться, если Мирек вовремя сообразит. Бродяку следовало понять мысль, а не приказ, потому что Фред не мог отдать его напрямую…
– Мы здесь бессильны, Мирек. Грубинскому придется остаться под арестом. Дело уже получило огласку, а Жито скоро поедет в Воеводский комитет отчитаться, что мы добились успеха, и подозреваемый уже сидит. Если бы его здесь не было, можно бы было решить все по-другому, – сказал он, осторожно поглядывая все это время на Бродяка.
– Фред, сразу ведь понятно, что он ни при чем. Он тоже хотел разыскать этого психа, убившего железнодорожника, потому что это выглядит так, как будто кто-то хотел его подставить. Фред, не смотри на меня так. Сделай что-нибудь, потому что мы посадили нормального человека, а убийца разгуливает по городу.
– Спокойно, ничего с ним не случится, пусть немного отдохнет, – попытался пошутить Мартинковский, но было заметно, что всем не до смеха. Он завел разговор на другую тему:
– Я недавно прочитал в книге Лысяка «Флейта из мандрагоры» интересную теорию об Иуде.
Бродяк посмотрел на него как на человека, свалившегося с Луны, но Фред продолжал:
– Могло быть так, что Христос во время тайной вечери сказал знаменитые слова: «Один из вас предаст меня», – а среди учеников поднялось волнение. Каждый из них отрицал и уверял, что никогда в жизни и так далее. Молчал только Иуда. Знаете почему?
– Потому что он был предателем Иудой, и незачем было это отрицать, – поспешил с очевидным ответом Теофиль.
– Этот писатель считает, что Иуда был самым умным и самым образованным из всех учеников Иисуса, поэтому только он понял смысл этих слов. Он понял, что это не пророчество, а просьба. «Один из вас предаст меня» – это поручение, которое следовало выполнить, потому что все могло пойти не так, как надо. И он это понял. Понял, что должен сделать что-то, чего не сделает никто другой…
– Если так, то Иуда был нормальным человеком, которому пришлось по просьбе начальника стать двойным агентом. Неплохо придумано, почти как в жизни, – рассмеялся Теофиль.
Зазвонил телефон. Олькевич снял черную пластмассовую трубку.
– Уже иду, – сказал он и положил трубку на рычаг.
– Его привели, пан майор, – доложил он Мартинковскому, избегая взгляда Бродяка. Он встал из-за стола и пошел к двери.
– Подожди, – окликнул его Бродяк. Младший лейтенант остановился и вопросительно посмотрел на коллегу.
– Я за ним схожу. Со мной он поговорит по дороге. Я подготовлю его к тому, что его ждет.
Фред Мартинковский согласно кивнул головой. Бродяк быстро вышел в коридор, а Теофиль Олькевич сел обратно за стол. Он посмотрел на начальника, затем на Блашковского, отер вспотевший лоб клетчатым платком и стал копаться в шкафчике. Он заглянул в него, чтобы убедиться. Он знал, что она должна быть там, и не ошибся.
Бутылка водки, наполовину пустая, стояла за стопкой бумаг. Увидев ее, он радостно улыбнулся, потому что на душе сразу стало теплее. Когда все уйдут, он сможет сделать глоток и в спокойной обстановке обдумать некоторые аспекты расследования, которое он вел.
9:25
– А что мне делать? Я со вчерашнего дня не могу попасть в комнату. У меня через час занятия и зачет, а я в старой одежде. У вас ведь есть запасные ключи, и вы можете открыть дверь.
– Если заведующая разрешит, я открою. А если ее
