персоной надежду на всеобщее спасение.
— Но попытка — не пытка, — нерешительно вклинилась в разговор Варя, нервно теребя свою толстенную уже и без того сильно растрепанную косу. — Мы могли бы попытаться вспомнить?
Будь на месте Вари кто-то другой, Илья обязательно отрезвил бы его привычным сарказмом. Но в этой девушке было что-то, что не позволяло ему грубить ей. Нет, виной тому была не внешность Вари, слишком броская на его вкус. Илье больше нравилось разгадывать в девушке красоту, как в Ане, например. И даже не угроза маячившего за её спиной, любящего, заботливого папаши, который у самого Ильи отсутствовал. Нет, скорее та связь, которую он невольно почувствовал между ними, делала его более сдержанным по отношению к Варе. Общность их судеб порождала в нем братскую симпатию.
Трудно было представить, как эта хрупкая девочка носила в себе Хаос долгую сотню лет и сумела не потерять собственное я. Илья единственный, кто понимал, что она пережила, и после этого не мог не зауважать её.
— Попробуйте, коль охота есть, — Бог, казалось, совсем потерял интерес к разговору и отвечал им уже на ходу. — Возможно, Матфей и Аня смогут пробудить ваши способности. Варя, ты видела Эдемос мимолетом, попытайся транслировать его остальным, почувствуйте его, друг друга и ящик Пандоры. Если вдруг найдете ящик, возвращайтесь с ним, там открывать его нет смысла.
— Тогда Илья и Варя перенесут ящик на Землю, и мы откроем его вместе, — как о чем-то уже решенном сказал Матфей, и Аня согласно кивнула.
— Без меня, — дернулся Илья, — Играйте в героев без меня, — и, развернувшись на пятках, зашагал на выход в противоположную сторону от Бога.
Он шел и в серой пыли, в которую так стремительно обращалась Земля, оставались его следы.
— Илья! Не уходи! Ты нужен нам! — окрикнула Аня, но он не обернулся именно потому, что она сказала, что он нужен «нам», а не «мне».
Осадки с неба прекратились, но с каждым шагом делалось все серей, будто атмосфера хотела надавить на Илью или подчеркнуть его шаги в никуда. Запах серы усилился. Небо выгорало и ярких островков света на нем почти совсем не осталось. Как и в Илье не осталось ничего.
— Постой! — Илья обернулся, встретился взглядом с Михаилом и поежился, глядя в те же глаза, что все эти годы смотрели на него из зеркала.
Меньше всего хотелось сейчас выслушивать претензии не состоявшегося папаши.
В какой-то момент он даже позавидовал Варе, несмотря ни на что — Люцифер любил её и готов был защищать от кого угодно. Илья тогда подумал, что отцам, наверное, гораздо проще принять дочерей, похожих на их любимых жен, чем сыновей, которые напоминают им лишь нескладную копию самих себя. Но потом он понял, что ему и не нужна любовь отца, что он легко обойдется и без его любви, потому что он достаточно взрослый, чтобы пережить такую нелюбовь.
— Мне плевать, — действуя на опережение, отрезал Илья. — Плевать, что ты там думаешь, если хочешь убить — меть между лопаток.
Илья пошел дальше. Михаил тенью продолжал следовать за ним. Но теней на земле больше не было, они, размножившись до неприличия, эвакуировались раньше крыс с тонущего корабля.
С опушки леса, куда они вышли, была видна деревенька, расположенная в низине. Вернее то, что от неё осталось. Сейчас она выглядела как очень большой, скомканный платок, брошенный посреди дороги. Там и сям копошились точки людей, видимо пытаясь откопать похороненных под руинами близких. И все это в неестественной тишине: даже скотина не голосила, даже дети с бабами не выли, и мужики не перекрикивались меж собой. Расстояние было не таким большим, чтобы так сильно глушить звук — буквально подчистую.
— Ну что? — раздраженно спросил Илья, решив сначала отвязаться от Михаила, а уже потом спуститься в деревню.
Для чего ему захотелось спуститься — он и сам не понимал, может, из любопытства, а может, чтобы помочь этим растерянным точкам на скомканном платке.
Михаил тяжело вздохнул. Устало провел рукой по лицу. Нимб у него над головой опять обозначился едва заметным светом.
— Я боюсь слов, — признался он, — но должен их сказать. Хотя и не могу найти верных. Я был не прав, Илья. Но понимаю, что с раскаяньем — запоздал. Единственное, что я могу сейчас, быть рядом.
Илья наивно полагал, что уже перешел ту черту, за которой его хоть что-то могло удивить, оказалось, еще нет. Даже слова все от неожиданности разбежались, но он быстро их нашел.
— В честь чего это? Я убил свою мать, — непримиримо заметил Илья, заостряя свои глаза в узкие щелки. — Я целенаправленно довел её до самоубийства, медленно уничтожая в ней жизнь, радость, любовь. В последние минуты она говорила о тебе… Нет разницы, что мной двигало, я убил её.
Илье было намного легче выносить презрение, чем это непонятно откуда-то свалившееся принятие. Презрение было для него понятным — он сам себя презирал.
Михаил помолчал, пристально глядя на распростертый внизу комок деревни.
— Там что-то не так, — напряженно заметил он.
— Деревню в лепеху смяло, — пожал плечами Илья. — Камон, что там может быть так?
— Люди, Илья. Их реакция на все какая-то нечеловеческая. Вон видишь девочку на руинах, за то время, что мы с тобой говорим, она ни разу не пошевелилась.
— Мне отсюда видно только точки, — старательно приглядываясь, сказал Илья. — Надо посмотреть поближе.
Илья начал спускаться, но Михаил удержал его за локоть.
— Постой, ты должен вернуться к той девушке, что избавила тебя от Хаоса.
Илья дернулся, стряхивая руку отца, тот не возражал.
— Я ничего никому не должен, — процедил он, но понял, что вернуться хочется, но вернуться уже нельзя. Добавил зло. — И твоего фанатизма по спасению мира не разделяю.
— Мир уже ничего не спасет. Я, как и ты — не очень-то и верю, что у вас что-то получится. Я очень люблю этот мир, но он обречен. Вопрос не в том, сколько нам дано времени, а в том, на что мы его потратим.
Да, все чего Илья хотел, это побыть еще немного с Аней, но вместе с тем, все чего он не хотел — это видеть, как она коннектится с бывшим.
— Рили? — сломал бровь и губы в гримасу презрения, поинтересовался Илья.
— Но та девушка, ты ей не безразличен. И когда ты ушел — это причинило ей боль. Нельзя бросать тех, кого любишь, Илья — за это слишком многим приходится платить.
— Что ты можешь об этом знать? — неуверенно огрызнулся Илья.
— К сожалению, кое-что знаю.
