что сжигает дома и раскалывает высокие деревья. Отец, кажется, нашёл с ней общий язык. Но мельчайшая ошибка, и от испытуемого останется головешка. В испытуемых ныне он сам – Конрад Наркевич-Иодко.
- Представь качели, на коих ты в детстве катался. Если толкать их, не соизмеряясь с амплитудой, сила требуется изрядная. А если подталкивать их понемногу, в такт движениям? Они раскачаются на большую высоту. Сие именуется резонанс. От того напряжение на вторичной обмотке вырастает значительно.
- И будет подведено ко мне?
- Больше мужества, сын! Мистер Тесла установил, что ток, изменяющийся с высокой частотой, для человека не опасен. Имеет место явление, названное им скин-эффектом. Я уже говорил о нём? Но ты плохо слушал, раз продолжаешь волноваться. Повторюсь. Электричество течёт вокруг тела поверхностно, не проникая в него и не повреждая, но повышая уровень естественного животного электрического поля. Лечебное воздействие несомненно. Сейчас я намерен проверить и подтвердить пресловутый скин-эффект. Ты готов?
- Да… Но если он не подтвердится?
Пан Яков отмахнулся рукой, исключая вероятность неудачи. Он установил фотокамеру и пригасил свет.
С лязгом опустился рубильник. Конраду этот звук напомнил гильотину.
От пущенного тока затрещал прерыватель, загудел первый трансформатор. Слабая лампочка, оставленная хозяином, заметно потускнела. К рёву прерывателя добавились разряды с электродов, соединённых с контуром Теслы. Интерьер подвальной лаборатории осветился нарастающими вспышками, превращающимися в пучки рукотворных молний.
Окончательно погасла лампа. Стены то проваливались в темноту, то через миг вспыхивали слепящим мертвенным светом разрядов. Пан Яков, оживлённо расхаживающий вперёд-назад, потирая руки, был виден странно – его движения складывались из отдельных сюрреалистических картинок, выглядели дёрганными, а не плавными.
Конрад неловко переступил на подставке.
- К сожалению, не существует строго научных средств замерить частоту тока. Положимся на высоту тона, издаваемого разрядником, - пану Якову пришлось напрячь голос, заглушая электрическую какофонию. – Готов? Начинаю…
Звякнул последний рубильник, подавая кошмарное напряжение на сведённое страхом тело Конрада. В ноздри шибанул резкий кисловатый запах. Паныч рефлекторно вздёрнул руки и обомлел. Пальцы окутались фиолетовым маревом. Он коротко вскрикнул. Фиолетовая аура оплела предплечья, живот, ноги. К облегчению и некоторому удивлению не испытал никакого дискомфорта, разве что лёгкое покалывание.
- Снима-аем! – воскликнул его отец, орудуя за фотокамерой. – Замечательно.
Он выключил электрическое безумие и снял с Конрада сбрую. Тот нерешительно шагнул с постамента.
- Могу идти?
- Конечно. Благодарю.
Молодой человек поднёс руку к металлическим перилам и вздрогнул от сильного разряда. Между пальцами и железом проскочила синяя молния. Он торопливо взбежал наверх.
Отдышавшись наверху, Конрад увидел своё отражение в зеркале при свете канделябра. Воистину любопытно, волосы торчат дыбом из-за электричества или от страха?
Наутро за завтраком старший Иодко показал фотографию. Сын вышел не отчётливо. Зато марево вокруг фигуры и россыпь искр от разрядника на дальнем плане отпечатались наилучшим образом.
- И так, мы имеем снимок эфирного поля человека под воздействием резонансного трансформатора мистера Теслы. Я объявляю новую серию опытов. Мой старший сын здоров, стало быть – картина разрядов у его тела принимается за эталон. Позднее помещу меж электродами разных людей, включая больных и увечных. Мы на рубеже новой эры диагностики и лечения, дорогие мои!
***
Советская Белоруссия, 1922 год
В подземелье, где два десятка лет назад шелестели электрические разряды, били рукотворные молнии, а ход научных исследований опережал и американский, и западноевропейский уровень, выстроились огуречные бочки, большей частью пустые, многие – потрескавшиеся. С прошлой осени пупырчатые овощи, крупные и желтоватые, в некотором количестве сохранились лишь в одной.
Запах гнили, плесени, тухлятины и прокисшего рассола пропитал бывшую лабораторию, до такой степени резкий, что, быть может, причинял беспокойство жившим здесь крысам. Разумеется, ни следа не осталось от электрической оснастки, на большие деньги закупавшейся за границей; часть уникальных аппаратов изготавливалась в Над-Нёмане руками самого пана Иодко.
Скривился даже Кастусь. Губернский милиционер меланхолично сплюнул на пол очередную порцию шелухи.
- Больше ничем не могу помочь, господа-товарищи. Опыты по электрографии отец ставил тут. Ежели устроил тайник, то не иначе как здесь.
- Где именно? – требовательно спросил чекист.
- Не забывайте, я был маленьким ребёнком. Он старался не допустить меня к электрическим приборам. В этот подвал спускался от силы пару раз.
- Поднимаемся, - Кастусь первым взбежал наверх.
Отдышавшись, чекист раздал несколько распоряжений.
- В подвале всё перерыть! Простучать стены, потолок, взорвать пол. Бочки выбрасываете. Генрик, молись. Если ничего не найдём, будет худо. Ещё раз пересмотри всё в усадебном доме на обоих этажах.
- Больше пользы от изучения имеющихся отцовских бумаг. Позвольте вернуться в Минск.
- Нет! Я здесь командую. Копать до посинения! – отрезал чекист с революционной решительностью. Наградив поисковую группу ценными указаниями, он убыл восвояси.
С отъездом Кастуся ушла нервозность. Директор совхоза выделил крепких мужиков в распоряжение любителя семечек, и под его командованием они начали неторопливо громить подвальный этаж.
Генрик изобразил повторный обход усадебного дома. Постепенно добрался до отцовского кабинета.
Крохотный силуэт утки, вырезанный из медной пластинки… Для кого этот знак? Отец рассказывал всем сыновьям одни и те же сказки. Утка – символ скрытого богатства.
Он
