стрелку!
– Готово, Наташка! – хлюпала подруга. Наташка стала напяливать джинсы.
– Скинься в тюбик, череп, я вся в заморочках! – динамила она отцу, отворившему дверь.
– Не дергайся, Натусик! – мазала повидлом спинку герлушка, обдергивая ей джинсы.
Наташка отчуварила подальше, чтоб осмотреться в зеркало. Джины были ей велики.
– Не трави мозг, – сказала Мавруша, ползавшая по полу, как удав по пачке с дустом.
– Хватит пылесосить тайгу! – сказала решительная Дуняша.
В это время причуварила мамаша в кожаном костюме.
– Мама, лопухнулись мы с джинсами. Левые они! – беспонтово выдала Наташка.
– Красавица, краля-то моя! – прогнала телегу из-за двери вошедшая уборщица.
В четверть одиннадцатого, наконец, сели в «мерсы» и поехали. Наташка в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее в бесте, где замутили тусовку, – музыка записей Кинг-Попа, булкортряс, расколбас, встреча с Паханом и всей золотой молодежью Питера. То, что ее ожидало, подсадило ее на измену, и жестоко рвало крышу. Но она немного покумарила в машине, жизнь на место встала, и все пошло пучком. Она въехала во все то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, зачуварила в вестибюль. Там ее неслабо заморочило, и она припала на очко. Ее глаза разбегались, она тащилась, ее колбасило, пульс ее забил сто раз в минуту. Потому Натаха шла, замирая от мандража. Зеркала по лестнице отражали чувих в модных прикидах. Наташка смотрела в зеркала, ее продолжало глючить, и в отражении она не могла отличить себя от других чуваков и децильных чувих. Она крепко питонила. При входе в первый зал равномерный гул базара, стук педалей, приветствий оглушил ее, но она недолго пробыла в отключке.
Две инкубаторные в белых мини, с одинаковыми заколками в черных волосах, одинаково подморгнули, но чуваки, которые кумарили на лестнице, остановили дольше свой взгляд на тоненькой Наташе.
– Физкультпривет! – заломил один из них нехилый гон.
В зале стояли пиплы, теснясь перед входной дверью, ожидая Пахана. Наташа опять ловила глюки, ее плющило, но она слышала и чувствовала, как несколько вставленных гнали про нее и, она временно кинула на них обидульки, хоть и выдала мазу, что понравилась чувакам.
Перонская называла графине самых значительных кадров.
– Вот таджикский варщик, видите, удолбанный, – говорила Перонская, указывая на старичка, окруженного чувихами.
– А вот самая продвинутая телка Питера, банкирша Безухова, – съезжая с базара, она указала на входившую Элен. – А вот эти две и не кайфовые, и безмазовые.
Она указала на проходивших через залу тетку с лапостой дочерью с внушительной эмалью.
– Это нашего олигарха невеста, – продолжала грузить Перонская. – А вот и ботва бухариков.
– Это брат Безуховой – фуфел Курагин, – базарила она, широко открывая нанало и указывая на красавца с высоты поднятой бестолковкой.
– А этот, толстый, в очках, фармазон бескрышный, – окончательно оструела Перонская, указывая на Безухова. – Всё по абитухе аскает. А с женой его рядом поставьте – бимбо поцоканный!
Пьер шел, прикольно переваливаясь своим толстым телом, раздвигая пиплов с полным угаром. Наташа пёрлась, глядя на знакомый фэйс Пьера, на то, как он оттопыривается, и думала, что он чистый пацик. Ибо она знала, что Пьер отыскивал ее, потому как обещал вставить с ней по кубику. Но, не дойдя до нее, Безухов остановился подле невысокого лапсука с гитарой и стал кондорить его что-нибудь забацать…»
После столь серьезной правки Клим справедливо стал считать этот роман своим детищем и твердой рукой влепил на первой странице название: «Волна и пир».
Артаусов воспринял этот шедевр на ура, только поставил другой заголовок «Вой на пир» и немедленно отправил роман в производство. Результат превзошел все ожидания. Случилось то, о чем назидал директору издательства Роман: к литературе потянулась молодежь. Особой популярностью роман «Вой на пир» стал пользоваться у наркоманов, и многочисленные журналисты, милиция и врачи первыми в мире зафиксировали наркоманов, читающих литературу во время кайфа. Права на этот роман немедленно купили зарубежные издательства и перевели его на свои языки, используя местные диалекты и сленг. Позже пошли слухи, что многие московские школы вместо «Войны и мира» Толстого стали преподавать ученикам «Вой на пир» Клима Нелипова, и была отмечена небывало высокая тяга юношей и девушек к адаптированной классике, а также глубокое понимание устремлений и помыслов персонажей.
О том, что этот слух имел серьезные основания, говорил тот факт, что к Климу стали обращаться директора школ, частных лицеев и колледжей с просьбой адаптировать под современность и другие произведения русских классиков, в частности Гоголя, Достоевского и Чехова. Клим набивал себе цену, требуя запредельные гонорары и, главное, личного обращения к нему представителя министерства культуры. Директора обещали и гонорары, и обращение из министерства, но потом вдруг заказы из школ как-то сразу прекратились, и очень скоро Клим понял, что стало этому причиной.
Как-то прогуливаясь в сопровождении старшего менеджера по залам книжного супермаркета, Клим увидел стенд под вывеской «Новая классика». Подойдя к полкам, он с ужасом увидел книги некоего Антона Чекова «Стаканка», «Дом с вазелином» и «Дядя Саня».
– Негодяй! – заходясь в ярости, прошептал Клим, хватая с полки книгу. – Он украл у меня идею! Это моя идея! Моя!
Климу стало так обидно, что он принялся лупить менеджера книжкой по голове. Тот вяло сопротивлялся и несвязно бормотал:
– Совсем новые поступления… мы еще не успели разобраться… продаются очень хорошо… школьники пачками закупают…
– Я так этого не оставлю! – грозился Клим. – Я этому Чекову чеку от гранаты в задницу вставлю! Он будет знать, как самого Клима Нелипова вокруг пальца обводить!
Он уже хотел немедленно поехать к Левону Армаисовичу, как взгляд его споткнулся о соседнюю полку, где в одном ряду стояли книги Николая Хохоля «Маразм Вульва» и «Мертвые туши», а также Т. Львова «Жанна Варенина».
Клим завыл и за голову схватился. Его гениальная идея была похищена и использована с размахом эпидемии. Клим почувствовал, как его покидают силы, и если бы менеджер вовремя не подставил под него стул, то обязательно грохнулся бы на пол.
– А что мы можем сделать? – ответил на его звонок Левон Армаисович.
– Но ведь я первый придумал адаптировать классиков! – захлебывался от гнева Клим. – Это моя идея!
– А ты докажи, что твоя, – подозрительно равнодушно ответил директор и зевнул.
– Это плагиат! – всё больше распалялся Клим, не находя поддержки и сочувствия у директора.
– Какой же это плагиат? – возразил директор. – Николай Хохоль – это вовсе не Николай Гоголь, как тебе показалось. А «Мертвые туши» – вовсе не «Мертвые души». Ты внимательно читай на обложках имя автора и название.
Знал бы Клим, что человек, написавший все эти
