«Тем более, — рассуждала я в конце рабочего дня, — что я не буду делать это в ущерб общению с дочкой. Расскажу Деми сказку, поиграю с ней, поцелую на ночь и пойду сделаю пару расчетов. Я же не все папки забираю! Только три. Две просчитаю перед сном и одну утром, перед завтраком. И так, по чуть-чуть, все придет в норму».
Забрав папки, я, уже без провожатого, вышла из Академии. И у ступеней столкнулась с Дорианом.
— Квэнни Майрус-Кортован предп…
— Ради Матери-Магии, не надо. Квэнни Эйлин вполне достаточно, — перебила я мужчину.
— Хорошо, квэнни Эйлин. Нам придется пройти до ворот: у меня нет допуска на открытие телепорта на территории Академии.
— Здесь так строго?
— Так было не всегда, — Дориан скупо улыбнулся, — но теперь так.
Мы дошли до ворот, где столкнулись с высоким статным мужчиной, при виде которого Дориан напрягся.
— Алвориг Даррел Кельран, имперский дипломат, — негромко процедил он. — Крайне подозрительная личность.
— Надеюсь, он здесь не по нашу душу, — так же негромко ответила я.
И ошиблась. Увидев нас, мужчина расцвел улыбкой.
— Квэнни Эйлин, это вы?
На какое-то мгновение я испугалась. Кто он? Откуда он может меня знать? Мы встречались в Империи?!
И тут же я одернула саму себя. Этот человек вполне мог знать меня по описанию: девять из десяти, что тот суд оброс слухами, домыслами и шокирующими подробностями.
— Не имею чести быть знакомой с вами, — неохотно ответила я.
— О, на самом деле мы были друг другу представлены, — он засиял улыбкой, — на приеме у квэнни Тори… Тари?
— У меня нет знакомых с подобными именами. — Я покачала головой.
А сама подумала, что этот способ навязать общение уже устарел. Еще моя матушка учила меня, как отвечать, если абсолютно незнакомый человек утверждает, что вы были представлены:
«Не верь, не пытайся представлять, где вы могли пересечься, и даже не думай о том, чтобы начать перебирать знакомых. Если ты его не помнишь — значит, он тебе не интересен и не нужен. И это только в том случае, если он говорит правду».
— Что ж, возможно, я ошибся. Позволите вас проводить? Я бы мог предложить свою помощь.
У Дориана дернулась бровь. Он уже пытался забрать у меня папки, но я не позволила. Свои сокровища я несу сама. Если есть возможность, разумеется.
— Это слишком ценные бумаги, чтобы я выпустила их из рук. — Я мягко отвела в сторону его протянутую руку.
— Вы мне не доверяете? — неприятно удивился алвориг Кельран, а я удивленно на него посмотрела.
— Мы только выяснили, что видим друг друга впервые. Думаю, вам тоже не стоит мне доверять. Благодарю за предложение, но провожать меня не нужно, Дориан откроет портал.
— Ваш супруг так строго контролирует вас? Быть может, вам нужна помощь? Только намекните и…
— Я получила помощь именно здесь, — четко, жестко отчеканила я. — И мой супруг меня защищает. Как вы уже должны знать, моя дочь была похищена.
— Разве грех украсть у вора? — неприятно усмехнулся алвориг и, открыв портал, ушел, не прощаясь.
— Он не подозрительный, — медленно произнесла я, — он мерзкий. И подлый.
— Дипломат, — пожал плечами Дориан. — Это все объясняет. Но вы были прекрасны, квэнни Эйлин. Мне кажется, еще никто так с ним не разговаривал. Как правило, люди стараются не ссориться с имперцами.
— Я сама еще пока имперка, — фыркнула я и тут же охнула: — Гел может пострадать?
— Только ему этого не говорите, — рассмеялся Дориан, — он будет очень огорчен подобным подозрением. Сейчас все Хранители на пике своих сил. Сагерт в зените славы.
Последнее Дориан сказал с искренней гордостью и счастьем. А я только кивнула. Я знала чуть больше, и мне было немного не по себе. Что, если этот дипломат не отвяжется и я случайно выдам какой-нибудь секрет Гела? Он говорит со мной довольно свободно…
— Я бы хотела обсудить это с Хранителем Закона, — задумчиво произнесла я.
— Ужин через час, — Дориан потер запястье, — да и вы же и так увидитесь вечером?
«Ох, Эйлин, — обругала я саму себя. — Ну что же ты творишь? Люди же думают, что у вас история любви, а не… Не вот это вот непонятно что».
— Это просто мысли вслух, чтобы не забыть, — улыбнулась я и крепче прижала к себе папки. — Вперед?
Дориан открыл портал, и через минуту вокруг меня прыгал счастливый до изумления Tшepp с десятком хвостиков на лохматой башке.
— А кто потом расплетать будет? — грозно осведомилась я, и Деми тут же возмутилась:
— А когда я за собой не убирала?
Скептически посмотрев на дочь, я только вздохнула. Что ж, Tшepp во всех отношениях волшебный пес, надеюсь, он сможет избавиться от розовых ленточек.
— Гел уже видел своего пса? — с интересом спросила я.
— Он вздрогнул, — радостно отозвалась Деми. — И протер глаза. Но тогда еще косички были, они расплелись.
— Ах, еще и косички, — улыбнулась я. — Мне надо переодеться к ужину и положить бумаги.
— Ты снова будешь работать по ночам? — тихо спросила Деми.
— Недолго. Надо только нагнать упущенное, и все будет хорошо.
Карин, стоявшая в уголке, только тихо улыбнулась и подошла к нам.
— Чем быстрее Эйлин освежится и переоденется, тем быстрее она отдохнет, — мягко сказала няня, и Деми кивнула.
— Да. Идем же скорей!
До покоев Деми тянула нас с упорством хорошего буксира. А после, когда я вышла освеженная и с переплетенными косами, дочка подозрительно уточнила:
— Ты не выглядишь отдохнувшей.
— Но зато чувствую себя куда лучше, — улыбнулась я. — Идем, впереди ужин.
Деми вдруг немного сконфузилась и тихо-тихо спросила:
— Мамочка, а если нам нечего кушать?
— Отчего же? — удивилась я.
И дочка поведала мне чудесную историю, как она ехала верхом на собаке и вдруг вместо коридора они очутились в маленькой комнате. Комната была заполнена едой, и Tшeppик был такой голодный, такой грустный…
— Я только потом поняла, — несчастным голосом вещала моя дочь, — что это была не наша еда и я не могла ею распоряжаться. Я готова встать в угол.
Погладив по голове расстроенного ребенка, я только и сказала:
— Посмотрим, что скажет Гел.
Карин же только ресницами хлопнула.
— Демельза, но ты ведь весь день у меня на глазах!
— Tшepp умеет делать иллюзии, — прошептала дочь.
— А ты знаешь, что если бы все происходило в другой семье, то Карин могла бы лишиться работы? Она ведь, получается, не справилась с присмотром. С тебя спрос маленький: ты ребенок, — строго произнесла я. — Очень некрасивый поступок и по отношению к Гелу, который купил эту еду, и по отношению к Карин, которая очень тепло к тебе относится.
