на дом; там сказали, что хозяин дома, но никого не принимает. Курьер всю ночь просидел на крыльце, думая подстеречь Рокфеллера ранним утром. Как только рассвело, он позвонил в дверь — ему объявили, что хозяин уже ушёл. На самом деле Джон Д. был тогда в Кливленде, но держал это в секрете из опасения, что ему вручат повестку в суд — только не от нью-йоркских сенаторов, а от местных нефтепромышленников. Однако долго бегать от законодателей было нельзя, и к слушаниям решили подготовиться: «Стандард ойл» наняла известного адвоката Джозефа Чоута. Во время их первой встречи Рокфеллер сердечно приветствовал мэтра, а затем лёг на диван и принял томный вид. Чоут начал задавать вопросы по существу дела, но так и не смог ничего добиться. «Не знаю, как нам быть с мистером Рокфеллером, — озабоченно сказал он Флаглеру. — Он выглядит совсем беспомощно. Постоянно задаёт вопросы…» Флаглер улыбнулся: «О, не волнуйтесь за него! Вот увидите: он сумеет за себя постоять».
Морозным февральским утром 1888 года Рокфеллер во фраке и цилиндре в сопровождении Чоута вошёл в зал заседаний Высшего суда в Нью-Йорке. Вскоре адвокат понял, что ему действительно не стоило беспокоиться. Рокфеллера привели к присяге; он пылко поцеловал Библию. Вопросы ему задавал советник Роджер Прайор, который постоянно расхаживал перед членами комитета, периодически останавливаясь и указывая обличающим перстом на свидетеля. Тот же сохранял просветлённо-безмятежный вид, отвечал ясным, мелодичным голосом, без единого лишнего слова, и вся (тщательно дозированная) информация, которую он тогда раскрыл, была воспринята журналистами, освещавшими слушания, как сенсация. Рокфеллер впервые показал соглашение о создании треста в 1882 году, назвал восемь его действующих управляющих, сообщил, что в трест входят 700 акционеров, и перечислил сорок одну компанию, которые его образуют[14]. В опровержение утверждений, что «Стандард ойл» является монополией, он представил список из 111 конкурирующих нефтеперерабатывающих предприятий и по-своему описал ожесточённое соперничество за рынок с русскими нефтедобытчиками. Прайору так хотелось его подловить, что он допустил оплошность: вернулся к «тёмному прошлому» Рокфеллера и спросил, состоял ли он в «SIC», но только вместо «South Improvement Company» произнёс «Southern Improvement Company». Между тем такая компания тоже какое-то время существовала, поэтому Джон Д. с чистой совестью ответил, что слышал о ней, но не участвовал. («Когда они хотели завлечь меня в ловушку, я позволил им попасть туда самим», — скажет он много лет спустя своему биографу.) В итоге посрамлённый, но впечатлённый Прайор протянул Рокфеллеру руку и попросил позволения осмотреть заводы «Стандард ойл» в его сопровождении.
Тем не менее сенатский комитет в своём отчёте указал, что успех «Стандард ойл» способствовал созданию других трестов и комбинатов: «Это типичный пример системы, которая распространилась, подобно болезни, по всей коммерческой системе нашей страны». Кто виноват — понятно; но что делать? Рокфеллер, который, как отмечали адвокаты, умел просчитывать ситуацию на шесть ходов вперёд, заранее выбил у законодателей оружие, которое они ещё даже не взяли в руки. Мнения американцев разделились: для одних он (и другие богатые промышленники, особенно «сделавшие себя сами») был героем, для других — исчадием ада.
За завтраком Джон Д. иногда зачитывал семье отрывки из злобных писем, пачками приходивших в «Стандард ойл». Возможно, таким образом он, с одной стороны, преду-преждал родных, что в окружающем их мире не всё спокойно (хотя обычно не посвящал их в свои дела), а с другой — не позволял им преувеличить опасность, высмеивая её. Теперь это было единственное слуховое оконце, сквозь которое жена и дети могли заглянуть в мир бизнеса; а ведь раньше Джон Д. подробно рассказывал Лоре о сделках и переговорах, интересуясь её мнением. Со временем его письма, когда он был в отъезде, стали скучными и пресными: он писал лишь о погоде, о том, что здоров, справлялся о здоровье близких… Понимал, что жена сильно переживает за его репутацию, и не хотел её огорчать? Сам себя он в глубине души считал непогрешимым. И разве его способность делать деньги — не Божий дар? Бог послал ему знамение, и не смертным это оспаривать. Но все обвинения, отскакивавшие от «носорожьей кожи» Джона Д., попадали рикошетом в Лору, терзали её совесть и подрывали здоровье. Лора, любившая мужа и считавшая его образцом нравственности и набожности, старалась защитить себя бронёй христианского фанатизма, отвлекавшего её от сомнений; из любознательной и бойкой девушки она превратилась в почти карикатурную святошу. Джон-младший под её влиянием тоже уверился, что праведники Рокфеллеры несправедливо подвергаются нападкам со стороны мира безбожников.
Приближались новые президентские выборы, и оба кандидата, Гровер Кливленд и Бенджамин Гаррисон, сделали своим лозунгом борьбу с трестами. Арчболд уверял Рокфеллера, что всё это чистая показуха: «Демагоги попросту пытаются переговорить друг друга в политических целях».
Гаррисон, внук президента Уильяма Генри Гаррисона, стал кандидатом от республиканцев только с восьмой попытки (обойдя в том числе сенатора Джона Шермана), тогда как демократы утвердили кандидатуру Кливленда сразу и единогласно. Кливленд предлагал резко снизить тарифы в интересах потребителей; Гаррисон же хотел поддерживать их на высоком уровне, приняв сторону промышленников и фабричных рабочих. В итоге Кливленд получил большинство голосов избирателей, но победил Гаррисон, набравший большинство голосов выборщиков; колеблющийся штат Нью-Йорк определился только за неделю до выборов, когда было опубликовано частное письмо одного из избирателей британскому послу, из которого можно было заключить, что Кливленд угоден англичанам.
Республиканец Рокфеллер мог вздохнуть с облегчением. Но вскоре после выборов, в ноябре 1888 года, в руках у Сетти взорвалась лампа, оставив сильные ожоги на руках и лице; несколько недель она была прикована к постели. В своих письмах Рокфеллер упоминал об этом происшествии только мельком, уточняя, что лампа была спиртовая. Жена нефтяного магната использовала спиртовую лампу? Или всё-таки керосин оказался не лучшего качества? Неужто Господь снова послал знамение — на сей раз неблагоприятное? За месяц до несчастного случая, 13 октября, Рокфеллер получил от Фергуса Сквайра телеграмму, которую ждал два года: «Рады сообщить Вам, что, экспериментируя с методом Фраша, мы смогли получить годную к продаже нефть». И вот теперь… Гнать, гнать из головы плохие мысли! И молиться. Рокфеллер сам признавал, что две проповеди в неделю необходимы ему, как завод часам.
По выходным Джон Д. часто навещал Бесси в колледже Вассара. Однажды, в 1886 году, президент колледжа Джеймс Тейлор свёл его за завтраком с тридцатилетним богословом Уильямом Рейни Харпером, преподававшим в Йельском университете, но по воскресеньям приезжавшим толковать Библию ученицам Вассара. Они сразу проник-лись друг к другу симпатией. Харпер был вундеркиндом: в десять лет поступил в колледж, изучал священные тексты, в четырнадцать стал бакалавром, в восемнадцать — доктором философии. Это был настоящий сгусток энергии, его бойкие глаза
