ехали по делам в Киев. У меня плохая память на лица, но он узнал меня и даже почему-то обрадовался. Рассказал, что работает начальником конструкторского бюро на полупроводниковом заводе, предприятие на грани развала (следствие перестройки), у них большие сокращения. Сказал, что был рад, узнав, что я работаю директором школы.
— Почему? — удивился я. — Да просто вы единственный за все мои школьные годы так близко приняли моё отрицание точки, всё пытались меня переубедить, то злились, то мягко уговаривали в надежде исправить меня, сделать таким, как все.
Осторожно поинтересовался: не изменил ли он своему правилу не соблюдать общеустановленных правил. Оказывается, нет. Для него точка — это конец всему, так он прочел когда-то в одной детской книжке, и с тех пор стал избегать этого простейшего пунктуационного знака. Любит жизнь и не любит, когда она ставит свои точки.
В Киеве его ждала машина, он любезно предложил подвезти меня к Министерству образования, и на этом мы расстались навсегда.
***
Если вы заметили, я нигде не назвал его имени. Психологии известен механизм вытеснения чего-то отрицательного, вызывающего у нас неприятные ассоциации. Тогда, после практики, оно выпало из мой памяти, будто провалилось в бездонный колодец. Как жаль, что я вспомнил его только теперь, когда получил такое письмо:
«Уважаемый Василий Иванович! Мой близкий приятель рассказал, что его дочь учится в Вашей школе Очень хвалил Вас, полагает, что его девочке повезло Рад, что и мне повезло, пусть и короткое время, быть Вашим учеником Запомнил навсегда Ваш разговор о личности Помните, в нашем 8-а висела у доски большая карта СССР? На уроке русской литературы зашел разговор о роли человека во многомиллионной стране Кто-то сказал, что мы — всего лишь песчинки, а Вы подошли к карте, постояли минутку и спросили, есть ли у девочек булавки? Вам сразу предложили несколько, но вы взяли только одну и прокололи в центре маленькую дырочку И сказали: правда, эту дырочку издалека не видно? Так вот, представьте себе, что это человек, любой из нас И если его не станет, на карте останется этот малюсенький прокол Вроде и карта та же, но в ней чего-то не хватает Чего-то такого, без чего утрачена ее цельность
В эти дни я подбиваю итоги, завершаю неоконченное, мои часы спешат Наши специалисты после развала полупроводникового оказались в России Я неплохо делал свое дело, Лауреат Государственной премии Нахожусь в Новосибирской онкологической клинике Вы уже поняли Впереди то, чего я всегда избегал — точка, но поставлю ее не я, а Тот, Кто единственный в мире обладает правом ее ставить Раз и навсегда
Спасибо Вам, и не ругайте учеников, которым не нравятся некоторые правила
Ваш Дмитрий Костиков»
(и снова отсутствие точек…)
***
Гороно подвело итоги конкурса лучших педагогических историй. Председатель комиссии, завкафедрой литфака пединститута Голубева мою работу выделила особо: «У Коркамова такие же мухи в голове, как и у его учеников! Это ж надо, взрослый человек восторгается синтаксическими извращениями учащихся. Он должен был требовать соблюдать нормы правописания, а не умиляться глупыми ученическими придумками. Вплоть до того, чтобы определить такого бесточечного воспитанника в школу для умственно отсталых. Там бы ему живо вправили мозги».
Я пожалел, что не настоял послать от нашей школы работу завуча про бедную сиротку. Голубевой она бы понравилась. Утешился мстительными воспоминаниями, сколько было шума в ходе разоблачения кучи грубых заимствований в ее кандидатской диссертации. Та еще профэсорка — ни строчки без плагиата! Учитывая, как быстро после защиты она возглавила кафедру (говорят, престарелый ректор был заворожен ее прелестями); этот плагиат немедленно пролился на нее желанным Благиатом — и в материальном, и в карьерном смысле.
***
Гороно издал приказ о закрытии школы № 19. Верченко потребовал ознакомить с ним директоров школ под расписку. Краткая суть этой траги-комической истории. Школа № 19 находится, вернее, находилась, на Забалке, недалеко от Собора Николая Чудотворца. Через добротное здание, построенное еще до революции, прошло немало поколений школьников. Учебное заведение имело хорошую репутацию. Для вновь назначенного директора школа имела существенный недостаток: отсутствие внутреннего туалета. Все удобства находились в небольшой пристройке во дворе. Хорошо его понимаю: кому охота в зимнее время прохлаждаться в продуваемой всеми ветрами уборной. Поэтому его стремление облагородить школу внутренним туалетом поддерживаю безоговорочно.
Беда ждала с другой стороны. Для упрощения ситуации, чтоб не создавать проект, утверждать его, заниматься выбиванием фондов на стройматериалы и зарплату строителей, он воспользовался услугами замначальника городской милиции, своего родного старшего брательника. Который, ничтоже сумняшеся, стал наделять его бесплатной рабочей силой, направляя на строительство ватерклозета подвергнутых принудительным работам пятнадцатисуточников.
Сральню-новостройку возглавил пенсионер-алкоголик, бывший бригадир стройбригады. Пятнадцатисуточники трудились как могли, то есть создавали видимость работ, ломали какие-то стены, пробивали дыры в полу и потолках, в общем, через полгода работ красную ленточку нового говнохранилища, с божьей помощью, перерезали. Туалет — это хорошо, а вот что один на всю школу и, естественно, рядом с кабинетом директора, как бы не очень…
Ключ от уборной был у инициатора строительства, и еще один, в знак особого расположения, он даровал завучу, которая, назло коллективу, бегала туда, как заведенная, или страдающая экстренным циститом.
Ватерклозетное счастье продолжалось три года. И, как оказалось, все это время вода после отправления естественных нужд (а некоторые говорят — вообще, напрямую!) уходила не в канализацию, а куда-то значительно ниже. Пока не прозвучал тревожный звонок: обвалилась часть нижнего этажа центрального корпуса. Причем, так глубоко, что туда не доставал свет фонарика, принесенного завхозом. А когда вниз, чтобы определить глубину провала, бросали камешки, звук их падения доносился не скоро и почти неслышно.
Началась чехарда. Комиссии, акты, экспертизы, проверки, следствие, поиски документов строительных работ, которых не оказалось, вывод, что здание аварийно-опасное, школу надо закрывать. Что и сделали.
Кто-то бросил блестящую фразу: «Директор сделал туалет — и больше школы этой нет». Что тут скажешь? Три года эта парочка мочилась не со всеми, а ущерб нанесла всем. Директор отделался выговором. Был суд. Главный аргумент защиты, что руководитель учебного заведения хотел сделать благое дело, но он не строитель, а учитель химии. Химик — что с него возьмешь?
Гл.20
Сегодня мне Толик впервые сказал «папа». Мы с Женей переглянулись, у меня ухнуло сердце. Мальчик непоседлив, но в школе с ним нет проблем: послушен, не обидчив, без комплекса сынка-мажора. В своем 1-А со всеми ладит. В свободное время учу его играть в шахматы. Доказываю Жене и ему, что эта игра развивает мышление, учит
