на нем, в глаза заглядывает.
А гандон смотрит на меня, мы бессловесно договариваемся, что продолжим за пределами дома.
Слизываю солоноватую кровь, трогаю языком зубы. Вроде на месте.
И не могу отвести взгляда от Истоминой, утешающей, мать его, героя. Это зрелище выжигается на сетчатке. На меня она даже не смотрит.
Сука. Развлекся, спасибо отцу. Или, правда, спасибо. Остался бы дома, ни хера бы не знал.
– Кир! – мне на шею бросается взявшаяся не пойми откуда Лина.
На автомате прихватываю ее за талию, чтобы она меня не свалила. И так нога разболелась, еще эта кобылица повисла.
Спина Истоминой напрягается, а дальше я не вижу, потому что все загораживает лицо Линки.
Блядь, откуда такие нежности?
Выворачиваюсь из ее объятий и замечаю вдали коридора Димана. Ага, это для него спектакль.
Заебало.
Отталкиваю Линку и, бросив поверх макушки Истоминой многообещающий взгляд гаденышу, сваливаю с этой сраной вечеринки, по дороге чуть не сшибив бледную как мел именинницу, смотрящую на сладкую парочку.
Кажется, поздравления сейчас будут неуместны.
Как и я сам на этом празднике жизни.
Глава 47. Оля
Не понимаю девчонок, которым нравятся, когда из-за них дерутся. Обычно парни не выглядят, как актеры молодежных романтических фильмов и, как правило, драться толком не умеют, поэтому чаще всего это выглядит стремно и неловко.
Увы, и Сашка, и Кир дерутся профессионально, но от этого не легче. Последнее, о чем я думаю, это о зрелищности. Слишком страшно. Потасовка проходит слишком близко к лестнице и перилам. К тому же, ни о каком джентельменском поведении речи не идет.
Я только моргнуть успеваю, а они уже обменялись очередными ударами. Каждый раз, когда прилетает Киру, у меня сердце болезненно сжимается. А когда на парней наваливаются охранники Ахметова, первым порывом становится броситься к Киру, но я себя останавливаю.
Это не Кир, а Дикаев. Дикий.
Кир был лживым образом для доверчивой идиотки.
А сегодня он снова такой как есть.
Самодовольный высокомерный мерзавец.
Вспоминаю погань, которая лилась из его рта.
Меня опять ошпаривает.
Все, что только начинало разгораться в сердце, тухнет, как костерок, безжалостно залитый водой, когда он больше не нужен. И вокруг только дым, шипение и запах гари.
Цинизм, с которым Дикий растоптал мое доверие, жестокие обвинения в … даже не укладывается в голове!
И эта уверенность в том, что я и дальше буду делать, что он говорит…
Все было иллюзией. Дикаев именно такой, каким я впервые увидела его в ночном клубе, когда он сдернул с меня повязку.
И ему не нужна моя жалость.
А я не должна ее испытывать, но испытываю, когда Дикий, прихрамывая, уходит.
Вслед за ним растворяется охрана, а Сашка уходит умыться, пока кровь не попала на рубашку.
Это кошмар. Там внизу веселятся люди, как ни в чем не бывало, а тут происходит какая-то жесть.
И судя по всему, она еще не закончилась.
– Много думаешь о себе, – высказывает мне Лина, которой, видимо, не нравится, что Дикаев оставил ее на глазах у всех, как чемодан без ручки. – А на самом деле ты Киру не нужна. Уверена, что он уже получил от тебя, что хотел.
– А от тебя, видимо, не захотел ничего, – огрызаюсь я.
– Посмотри на себя, – кривится она. – Где ты и где я. Да даже парень твой со мной пойдет, стоит его поманить… Смотри.
Пока я соображаю, о каком парне идет речь, Лина, победно на меня глянув, направляется в сторону Сашки, который как раз выходит из той комнаты, откуда явился Кир.
Под моим изумленным взглядом эта овца делает вид, что подворачивает ногу и хватается за Сашу. Виснет на нем, в глаза заглядывает…
Это она его моим парнем посчитала?
Кто-то стучит меня сзади по плечу.
Вздрогнув от неожиданности, я поворачиваюсь и оказываюсь нос к носу со злющей, как гюрза, Ахметовой.
– А мы, значит, намеков не понимаем, – шипит она. – Совсем оборзела? Вали за Дикаевым, а от Беснова держись подальше!
О, боже!
Я так боялась подобных разборок из-за Кирилла, а они начинаются из-за Сашки. Капец.
– Это не ко мне претензии, – я указываю на Линку, которая все еще цепляется за друга.
Ахметова переводит взгляд на нее, и у кого-то срывает предохранитель.
– Вот сучка драная!
Э… Похоже, у них уже был раньше конфликт, потому что Зарина подлетает к Линке и вцепляется ей в волосы.
Кошмар!
Не зря я боялась наездов девчонок. Женская драка не менее устрашающая, чем мужская.
Как по мановению руки опять появляется охрана.
Интересно, они в стенах прячутся или все-таки по камерам отслеживают, что происходит.
Только и у охраны выходит заминка. Так просто растащить девчонок не получается. Одно дело обездвижить двух парней, а другой кошачий клубок, в котором хозяйская дочка.
Силу не применишь, а на окрики девки не реагируют.
Сашка по дурости, не иначе, хотел вписаться, но лишь заполучил несколько царапин от Линки, за что та тотчас огребла оплеуху от Ахметовой.
Когда уже слышен треск ткани, я набираю в грудь воздух и ору:
– Шухер! Отец!
Обе тут же отскакивают друг от друга. Смотрят друг на друга тяжело дыша. Выглядят, как две ведьмы после шабаша. Наша-то, конечно, посимпатичнее. Я естественно болела за Ахметову.
Наконец, переведя дух, Зарина поправляет похожий теперь на мочалку локон и, гордо вскинув голову, бросает охране:
– Набежали. Уже и с гостями поговорить нельзя.
И, демонстративно игнорируя Сашку, уходит покачивая местами драными кружевами на бедрах.
Линка тоже смывается приводить себя в порядок и зализывать раны.
– Она у тебя вообще нормальная? – спрашиваю я у Саши, отхватившего второй раз за день.
– Нет, – отвечает он честно, все еще устремив взгляд в ту сторону, куда ушла Зарина.
– Ну иди догони, – советую я.
– Я опять получу по роже, – фыркает он.
– Одним разом больше, одним меньше, – философски пожимаю я плечами. – Лучше иди. Это я тебе как девчонка говорю.
Сашка прищуривается на меня:
– Сами не знаете, чего хотите, – резюмирует он, но все-таки идет вслед за своей роковой женщиной.
А я остаюсь одна. Бросаю взгляд на наручные часики. Скоро восемь, но мне вроде как теперь нет необходимости торопиться. Пожалуй, я вообще останусь у мамы ночевать.
Только и без того скучное мероприятие становится для меня совсем тягостным.
Адреналин, который скакнул,
