class="p1">Морозный ветер ворвался в кабину, и через несколько секунд ночь безмолвно поглотила майора Шлимана. Я внимательно проследил за тем, как раскрылся парашют, и как один из моих самых опасных врагов благополучно опустился на заснеженное поле. Картой, фонарем и компасом я его снабдил, так что заблудиться опытному сотруднику Абвера явно не грозило.
— Четырнадцать градусов вправо. Набрать высоту шесть тысяч, — приказал я пилоту и переключился на вид с обриты. Вокруг на многие десятки километров не наблюдалось ничего угрожающего. Немногочисленные уцелевшие средства ПВО группы армий «Центр» молчали, экономя боеприпасы. В полутора сотнях километров к западу крались два транспортных «юнкерса», один из которых почти неизбежно должен был нарваться на мобильный прожекторный пост и тройку Ил-2, изображавших из себя ночные истребители. Сейчас мне было не до них, и я переключился на главную цель. Штаб генерал-полковника Гота находился в десяти километрах прямо по курсу. Ну, почти.
— Полградуса влево… Еще немного… Стоп! Так держать. Готовность десять секунд…. Сброс!
* * *
Лена полетела в Ленинград вместе со мной.
— Знаешь, генерал-майор, — двусмысленно усмехнулся Судоплатов, сообщая мне об этом решении, — всем нам будет куда спокойнее, если лейтенант госбезопасности Серова будет рядом с тобой в качестве представителя НКВД. Звание у нее для такого дела, конечно, невысокое, но звезда Героя этот недостаток в известной степени компенсирует. Я, конечно, подполковника Лебедева должным образом проинструктировал, с занесением, так сказать, но кто его знает, вдруг опять вместе с Серовой куда-нибудь встрянет… Так что лучше пусть она с тобой отправляется.
Новое звание и Золотую Звезду в комплекте с орденом Ленина Лене дали за Клейста. Как-никак, лично уничтожить командующего танковой армией противника получается не у всех и не всегда. Что ж, решению Берии, озвученному мне Судоплатовым, я был только рад. Так мне действительно стало гораздо спокойнее.
* * *
Владимир Филиппович Трибуц многое успел повидать за эту войну, и прекрасно знал на что способны немцы. Он руководил печально знаменитым Таллинским переходом Балтийского флота, в котором было потеряно девятнадцать боевых кораблей, сорок три транспортных и вспомогательных судна и погибло пятнадцать тысяч моряков, бойцов РККА и гражданских лиц. Трибуц командовал эвакуацией военно-морской базы Ханко и весьма деятельно участвовал в организации обороны Ленинграда. Случались в его карьере и серьезные ошибки, и несомненные успехи, так что личностью вице-адмирал был неоднозначной, но театр боевых действий знал отлично и в данный момент явно находился на своем месте.
Трибуц слушал меня внимательно и не перебивая, но взгляд его выражал недоверие. Меня это не удивляло. Моряки, как правило, сильно не одобряют, когда в их дела суют нос сухопутные крысы, и уж тем более, когда они пытаются навязывать им свои планы.
— Ваши полномочия, товарищ генерал-майор, позволяют вам отдавать мне приказы, но допустить вас к прямому командованию расчетами орудийных башен я не могу. Это противоречит уставу флота и всем мыслимым правилам, как писаным, так и неписаным. На корабле всегда должен быть только один командир.
— Я не претендую на полномочия командиров кораблей, — постарался я слегка разрядить ситуацию, — меня интересует только корректировка огня орудий главного калибра.
— Не только, — покачал головой Трибуц. — Корректировщик лишь сообщает на корабль результаты стрельбы и необходимые поправки. Максимум — докладывает об изменении обстановки в районе цели. Но саму цель назначает командир корабля или стоящий над ним командир соединения. Вы же требуете от меня прямого подчинения вам командиров башен главного калибра. Вы, вообще, можете себе представить ситуацию, когда командир корабля только по грому орудий узнает о том, что, к примеру, четвертая башня его линкора открыла огонь?
— Очень наглядный пример, товарищ вице-адмирал, — ответил я Трибуцу с легкой улыбкой. — Такая картина действительно выглядит полным бредом. Тем не менее, специфика решаемой задачи не позволяет мне терять время на прохождение команд по всей цепочке подчиненности. Немцы уже почти готовы к нанесению химического удара по городу. Я уверен, что они одновременно задействуют и артиллерию, и авиацию. Стрелять придется много, быстро и точно, и как это сделать без прямого управления огнем орудийных башен, я не представляю.
Дискуссия получилась непростой, но как бы вице-адмиралу ни хотелось отодвинуть меня от флота куда подальше, мы все же делали одно дело, а что такое массированный налет немецких бомбардировщиков, Трибуц за последние месяцы неоднократно прочувствовал на себе, и испытать это удовольствие еще раз он, судя по всему, совершенно не стремился.
Договорились на том, что при начале ожидаемого мной авианалета я передам в штаб флота условный сигнал, и Трибуц отдаст необходимые приказы командирам линкоров «Марат» и «Октябрьская революция», а те, в свою очередь, приведут корабли в боевую готовность и прикажут командирам башен главного калибра перейти на время отражения атаки противника в мое подчинение. При этом командиры линкоров сохранят контроль над всей ситуацией на кораблях и организуют их противовоздушную оборону, а в случае необходимости и борьбу за живучесть. Ну, а мои полномочия по управлению огнем главного калибра прекратятся немедленно после отбоя тревоги. В общем, не без трений, но решить вопросы с моряками удалось.
Теперь мне следовало договориться с руководством Ленинградского корпусного района ПВО. Командовал им генерал-майор береговой службы Зашихин. Дело свое он знал прекрасно, и противовоздушную оборону города наладил так, что прорваться к нему удавалось только отдельным самолетам люфтваффе. Зениток на защиту города трех революций не пожалели. Только орудий среднего калибра у Зашихина имелось почти восемь сотен. И это семьдесят шесть и восемьдесят пять миллиметров, то есть пушки, способные достать самолеты противника почти на любых доступных им высотах.
Кроме того, в оперативном подчинении Зашихина находился седьмой истребительный авиакорпус ПВО, в боевом составе которого насчитывалось триста истребителей. Супостата было чем встретить. Тем не менее, немцы все же прорывались к городу, особенно когда в налетах участвовало триста-четыреста самолетов. Правда, в последнее время таких налетов не случалось, но то, что сейчас готовило люфтваффе, грозило стать самым страшным воздушным ударом по городу за всю войну.
В штабе противовоздушной обороны меня встретили несравненно лучше, чем у моряков. Как оказалось, генерал-майор Зашихин и его начальник штаба подполковник Рожков были в курсе того, какими средствами был разрушен немецкий воздушный мост в Московский котел, и даже пытались своими силами воспроизвести что-то подобное в Ленинграде. Естественно, без вычислителя и сети сателлитов из этой затеи ничего не вышло, но люди, по крайней мере, всячески стремились повысить эффективность своей боевой работы, и это вызывало уважение.
Помимо зениток и истребителей, силы ПВО Ленинграда располагали еще много чем полезным. Я не
