Что там, в этом письме? Ведь оно, заставило Алексея, много месяцев не удостоившим мать, даже элементарным проявлениям вежливости, так неожиданно, стать приветливым и добрым.
Он выпил чаю, обменялся с матерью парой, вполне приятных фраз и заспешил к выходу. У дверей он задержался и сказал:
— Вечером не ждите, у меня дела.
Софья Андреевна, так и сидела, несколько минут, с широко раскрытыми глазами, пока в гостиную не вплыла тетушка Анфиса в чепце и розовом пеньюаре. Явно, только с постели.
— Это давление, скоро загонит меня в гроб. Голова лопается. Почему я так страдаю? Доброе утро, дорогая. Я, всю ночь не могла глаза сомкнуть. Бессонница замучила. Капли что прописал доктор Мухин, похоже, совсем не помогают. Сейчас же, пошлю за ним слугу. Это невыносимо уже, — тут она заметила задумчивость княгини, — вам тоже я вижу не сладко. Погода давит на мозги? Вчера, баронесса Кривошеева, жаловалась на те же симптомы.
Она села в кресло и потрепыхала рукой, чтобы ей налили чаю.
— Что нового? Вы ещё не читали газеты? — она указала на свежую почту.
Софья Андреевна, медленно перевела взгляд с чайника на тетушку. Та замолчала.
— В чём дело, дорогая? — спустя мгновение беспокойно спросила она.
— Алексей, получил письмо, — проговорила Софья Андреевна.
— И был очень, очень доволен. Так доволен, что даже выпил чаю и побеседовал.
— Не знаю, но это необходимо выяснить. Сказал, вечером не ждать.
— Вот племянничек даёт. Точно любовница. Ну, даёт. Только от одной избавились, а он уже другую нашел. Ну, Алеша, ну, угодил. А нам, теперь, что делать? Так и будем каждый раз? — она многозначительно посмотрела на княгиню, — ведь так и в историю какую, попасть можно.
— Мы должны прочитать это письмо. Чего бы, это не стоило.
И обе женщины затихли. И только слышно было, как хрустят на зубах у тетушки ванильные сухарики.
Глава 14
Вечером, того же дня, Алёша вернулся домой не поздно, как обещал. И сделал то, чего уж совсем ни кто не ожидал, спустился к ужину. Настроение его было прекрасным.
И тетушка, и княгиня старались ни чем не выказывать крайнюю степень удивления и заинтересованности. Они вели себя, будто ничего не случилось сверхъестественного и этот ужин, был таким же, как десятки других. Алеша не был слишком разговорчив, но, то, что он здесь, говорило о многом.
Какую весть он получил? Нужно было выяснить — непременно.
Ясно, из присутствующих, кроме тетушки Анфисы, этого ни кто не сможет сделать. Она и сама это понимала. Ольга, не посвященная в секреты, исключается из подобных дел. А княгиня, умеет только командовать да плакаться. Так что тетушка Анфиса, взялась за дело с хитростью лисицы и осторожностью кошки.
Было бы глупо не воспользоваться моментом, когда Алексей ужинает. И тетушка Анфиса не упустила возможности. Она сказалась больной и поднялась в свои покои. Откуда, спустя пару мгновений, тихо переместилась в комнаты Алексея. Как вошла, сразу к секретеру. Ворох бумаг, но писем нет. Верно, они в отдельном ящике, покопалась на полочках. Ничего.
Руки трусятся, слух обостренный, вдруг кто войдёт, тогда всё пропало. Роется тетушка суетливо, боится быть пойманной. Воришкой себя почувствовала. Крутилась, вертелась возле секретера, как пчела. Да, нет ничего. Эка досада. Значит у него оно — письмо. С собой носит, оставлять боится. Или спрятал где. Обернулась тетушка. Взглядом по комнате провела. Глядь, камзол то — вот он, на стуле висит. Кинулась к нему, как к последней соломинке. Тут, шаги услышала.
При комплекции не маленькой, с небывалой скоростью подскочила тетка к камзолу, руку во внутренний карман сунула, бумажку нащупала. Выхватила и за шторой скрылась. В то же мгновение, дверь скрипнула. Слуга зашел, взял сапоги Алексея и вышел.
Чувствует тетушка, сердце из груди чуть не выпрыгивает. Отдышалась, прислушалась. Вроде, нет никого. Раскрыла письмо, прочитала. Вышла из убежища, письмо на место сунула, выскользнула тихонько из комнаты.
Спустя время, княгиня к тетке в будуар пожаловала. Заговорщицки смотрит:
— Ну как?
— Плохо дело, — Анфиса говорит, — девка то эта, жива оказывается. Живёхонька. Прямо под носом живёт, за Петербургом. По южной дороге, в лесу.
— Как жива, вам же тот, ваш человек клялся — в Неве она.
— От жулик, от пройдоха. Я бы ему сейчас показала, кого обманывать вздумал. Вот-то он и пропал, после дела этого. Возможно, откупиться она сумела. От окаянный. Так вот — доверяться. Ох, и хлопоты. Ну, скажите, как обвёл вокруг пальца, поганец. Найду, не сносить ему головы.
— Что мы, теперь делать будем? А? Ведь она, Алеше скажет, что человека к ней подсылали. Так он, возненавидит, бросит нас, к ней уйдет. Вот какую змею, я собственным хлебом выкормила. Такая теперь и благодарность.
— Да, матушка моя, нам с тобой дело трудное предстоит. Нужно её, раньше достать. Послать людей, прямо сейчас. Ведь, если она с ним встретится, точно нам несдобровать. Он нас, ненавидеть всю оставшуюся жизнь будет. Нужно, чтобы она не успела про человека нашего рассказать.
— А что делать, если и убийцы продажные пошли?
— Нового найдем, да припугнём его, чтобы дело хорошо выполнил. Много денег посулим.
— Вот же, гадюка. Как она в Алёшу нашего вцепилась. Заколдовала. Ни шагу не даёт ступить. Ну, что за напасть такая.
Тетушка на диванчике полулежит, десерты кушает и морсом ягодным запивает.
— Это всё ваша доброта, сердобольная. Не можете, чтобы какую нищенку не пожалеть. А откуда вы знаете, что за люди эти нищие. Сначала тебе улыбается, служит, а повернешься, нож в спину воткнёт.
— Вы, уже куда забросили. Не всё ведь так. У вас тоже слуги имеются. Думаете, все они вас любят безумно. Небось, за спиной фигу крутят.
— Это вы правы, не знаешь, что от них и ожидать.
Так беседовали женщины каждый вечер.
А Ольга как неприкаянная, по дому скиталась, то в комнате своей за рукоделием, то в кровати лежит. Ни кому она здесь, не нужна.
Глава 15
В лесу, в тени вековых сосен, Лиза чувствовала себя защищенной. Порой она выходила из дому, гуляла среди деревьев. Смотрела вверх, туда, где озорничал, в кронах ветер и почти не касался земли. Сплошной стеной деревья, как солдаты, охраняли сруб, от чужих взглядов. Это место одновременно и глухое, и открытое. Глухое для людей, потому как можно легко, заблудится в густом, дремучем лесу. Чуть зайди за сосны и через несколько десятков шагов не отыщешь, откуда пришел. А открытое, ветру и воздуху, и тому, кто живёт здесь и знает каждую веточку. От зверей лесных обнесён дом невысоким забором.
