Необходимость что-то делать придала новые силы Дезире, и скоро ее пальчики забегали по моим ранам, она омыла их и забинтовала, воспользовавшись теми скудными ресурсами, которые были у нее под рукой.
От холодной воды кровь по моим жилам забегала быстрее, и я почувствовал себя заметно лучше.
Гарри пришел в себя еще раньше, благодаря тому, что я посылал его с Дезире вперед, а сам прикрывал наше отступление от атак индейцев.
Как сказал Гарри, ручей тек с краю пещеры и исчезал у противоположной стены, формируя со скалами своеобразный треугольник. Мне казалось, что в ближайшие несколько дней я не смогу передвигаться, и этот треугольник представлялся мне островком безопасности.
Гарри по моей просьбе зашел в ручей и проверил его глубину. В самом глубоком месте было не больше чем по грудь, и мы с Дезире вступили в воду, но посередине ручья я почувствовал, что поток начинает меня сносить. Гарри помог мне выбраться на берег. »
Мы много часов пролежали под этой скалой. Пищи у нас не было, но я скоро начал приходить в себя, потому что хотя ран у меня было много, но все они, за исключением поврежденного плеча, были не больше царапины. Ослабев от потери крови и недоедания, я тем не менее медленно оживал, и в этом мне сильно помогала холодная вода.
Гарри дважды ходил на поиски пищи и выхода из пещеры. В первый раз он отсутствовал несколько часов, вернулся истощенный, с пустыми руками и не найдя другого выхода, кроме того, через который мы пришли. Он прошел в этом направлении достаточно далеко и увидел, что несколько инков стерегут проход с другого конца. Они заметили его и бросились в погоню, но он вернулся, не получив никаких ран, а индейцы скоро прекратили его преследовать.
В следующий раз он отсутствовал не более получаса, и, как только он вернулся, я понял по его лицу, что случилось.
Мне было не до шуток, его ужас передался мне, словно ребенку, и я не мог найти нужных слов. Но он и сам был слишком взволнован, чтобы выказывать мне свое неудовольствие.
— Вы не знаете, вы не знаете, — повторял он в ответ на мои вопросы, потом добавил: — Я не могу здесь больше оставаться. Говорю вам, нам надо отсюда уходить. Вы не представляете, как ужасно…
— Да, надо уходить, — сказала Дезире и посмотрела на меня.
— Но мне трудно идти, — возразил я.
— Да, — сказал Гарри, — я знаю. Но мы тебе поможем. Здесь должен быть другой выход, и нам надо сейчас же отправляться в путь.
— Очень хорошо, — совершенно спокойно ответил я, взял одно из копий, которые мы принесли вместе с собой, и, встав на колени, упер древко копья в стену напротив своей груди.
Но Гарри понял мои намерения и опередил меня.
Он бросился ко мне, выхватил копье из моей руки и отбросил его на дюжину футов.
— Ты что, с ума сошел? — гневно воскликнул он.
— Но мне лишь немного полегчало, и я сомневаюсь, что будет лучше. Идти — почему бы и нет? Но я мешаю вам и устал от самого себя.
— Ты упрекаешь меня, но я говорю тебе, что ты ничего не знаешь. Хорошо — мы остаемся. Но ты должен пообещать мне, что больше не будешь делать глупостей.
— В любом случае, — ответил я, — вам скоро надо будет идти, или вы умрете от голода. Может, через двадцать четыре часа я окрепну. Ну, Дезире, как вам это нравится?
Она ничего не ответила и стояла спиной к нам, всматриваясь в глубину пещеры. В ее позе была какая-то напряженность, я проследил за ее взглядом и перестал удивляться ее тревоге — в нашем направлении из темноты медленно двигалась огромная, черная, неопределенной формы туша. Гарри увидел ее в тот же момент, что и я, закрыл лицо руками и сказал нам с Дезире, чтобы мы последовали его примеру.
Дезире подчинилась, а я встал на колени и устремил взор вперед, готовый вступить в поединок, если только это не будет сражение в прямом смысле этого слова. Не могу сказать, что чувствовал себя очень уверенно, но мне хотелось показать Дезире и Гарри, что они испытывают детский страх.
Ничего, кроме расплывчатой туши, не было видно, но через ручей перелетал и с каждой секундой становился все сильнее все тот же всепроникающий отвратительный запах. Вдруг появились глаза два мерцающих шара, которые поймали мой взгляд и удерживали его как цепью.
Я не пытался избежать его взгляда, но смотрел на него твердо и решительно. Я как бы говорил себе: «Давай поиграем и посмотрим, кто сильнее». Вся моя нервная энергия сосредоточилась в моих глазах, я напряг всю свою волю.
Чудище приближалось, и его глаза, казалось, прожигают меня до самого мозга. С огромным трудом я взял себя в руки, опустился на четвереньки и приник к земле, словно ища поддержки.
— Ничего страшного, ничего страшного, — громко говорил я самому себе, пока не понял, что мой голос возвысился почти до крика, и тут же закрыл рот и сжал губы.
Я больше не отвечал ему взглядом по своей воле, чудище само удерживало меня. Я чувствовал, что мой мозг перестает работать, а все мускулы сводит от почти невыносимой боли. Чудище продолжало приближаться, и мне, несмотря на полуобморочное состояние, стало казаться, что оно движется быстрее, чем раньше.
Потом я вдруг почувствовал, что мои руки и ноги погружены в холодную воду, и понял, как во сне, что я вошел в ручей!
Я полз на четвереньках к чудищу, даже не осознавая, что я двигаюсь. Меня охватило отчаяние, и я в последний раз попытался оказать сопротивление мистической силе, которая тянула меня вперед. Мой лоб был покрыт бусинками холодного пота. Мои руки под водой как клещами цеплялись за камни. Мои зубы впились в нижнюю губу, а на подбородок стекала кровь, хотя тогда я этого и не чувствовал.
Меня продолжало неудержимо тянуть вперед с нашего островка. Я изо всех сил старался не двигаться, но мои руки отрывались от камней, и меня тянуло вперед. Я вполне осознавал, что происходит. Я понимал, что, если я отвернусь, это колдовство перестанет на меня действовать, но не находил в себе сил отвести взор.
Чудище остановилось на островке посреди ручья. Я все еще продолжал двигаться вперед. Вода доходила мне до груди, а скоро я погрузился по плечи.
Я прекрасно понимал, что еще через десять футов вода сомкнется у меня над головой и что я не смогу плыть или бороться с течением, но я продолжал идти вперед. Я попытался крикнуть, но не смог издать ни звука.
И тут вдруг глаза чудища стали меркнуть. И это было вполне понятно, потому что у него стали опускаться веки, словно сцену закрывал занавес. Они опускались очень медленно.
Глаза стали похожи на полумесяцы, потом сузились до тонких щелочек. Я расправил плечи, тяжело дыша, словно уставший от долгих физических упражнений.
Глаза погасли.
Мне в голову ударила сумасшедшая мысль — подойти к чудищу и дотронуться до него рукой, чтобы проверить, действительно ли оно состоит из крови и плоти или является порождением дьявола. Сейчас, когда пишу эти строки, я улыбаюсь, но тогда мне было не до смеха. Я стоял на коленях в воде, дрожа с головы до ног и разрываясь между порывом пойти вперед и стремлением избежать этого ужаса.
