Книга Свадебное платье жениха - Пьер Леметр

Квартира невелика, но планировка очень удачная. Как раз то, что нужно для семейной пары. Именно так сказал Франц, когда они все обустроили, и Софи полностью с ним согласилась. Три комнаты, и в двух из них балконные двери выходят во внутренний садик. Они на самом последнем этаже. Место спокойное. Почти сразу после переезда Франц отвез ее на военную базу, которая располагалась всего в двенадцати километрах, но заходить туда они не стали. Он только кивнул часовому, который рассеянно ему ответил. Занят он не очень плотно, рабочее расписание устанавливал себе сам, поэтому уходит из дома поздно, а приходит рано.

Бракосочетание состоялось в мэрии Шато-Люк. Франц озаботился найти двух свидетелей. Софи думала, что он, скорее всего, представит ей двух коллег с базы, но нет, он сказал, что это дело личное и пусть таким и останется (он все-таки довольно изворотлив: получил же он как-то неделю отпуска…). Двое мужчин лет под пятьдесят, которые, казалось, были знакомы, ждали их на крыльце ратуши. Они чуть неловко пожали руку Софи, а Франца приветствовали легким кивком. Заместительница мэра пригласила всех в зал бракосочетаний и, заметив, что их всего четверо, спросила: «Это все?» — и тут же прикусила губу. Было ощущение, что ей не терпелось покончить с церемонией.

— Лишь бы дело свое сделала, — заметил Франц.

Чисто военный подход.

Франц мог бы прийти на бракосочетание в форме, но предпочел гражданский костюм, поэтому Софи так ни разу и не видела его в мундире, даже на фотографии; себе она купила цветастое платье, которое красиво облегало бедра. За несколько дней до этого Франц, краснея, показал ей подвенечное платье своей матери, немного потрепанное, но Софи оно очаровало: сама роскошь, облеченная в волны муслина, ниспадающие как снег. На долю платья, очевидно, пришлось немало испытаний. В некоторых местах ткань потемнела, как если бы там были замытые пятна. Наверное, Франц что-то имел в виду, но, когда он удостоверился в реальном состоянии платья, идея испарилась сама собой. Софи была удивлена, что он сохранил подобную реликвию. «Ну да, — недоуменно ответил он. — Сам не знаю зачем… Надо бы выбросить, это ж старье». И все же убрал платье в шкаф у входной двери, что вызвало у Софи улыбку. Когда они вышли из мэрии, Франц протянул цифровой фотоаппарат одному из свидетелей и кратко объяснил, как наводить на резкость. «Потом достаточно нажать вот здесь…» Скрепя сердце она встала рядом с ним, бок о бок, на крыльце ратуши. Потом Франц отошел с обоими свидетелями. Софи отвернулась, ей не хотелось видеть, как купюры переходят из рук в руки. «Это все же свадьба…» — пришла ей в голову глупая мысль.

В качестве мужа Франц не вполне соответствовал тому представлению, которое сложилось у Софи о нем как о «женихе». Он тоньше, не такой прямолинейный в своих порывах. Как часто случается с неотесанными людьми, Франц говорит иногда очень точные и трогательные вещи. Он стал более молчалив с тех пор, как не чувствует себя обязанным поддерживать разговор, но смотрит на Софи как на одно из чудес света, как на мечту во плоти. Он произносит «Марианна…» так мило, что Софи в конце концов привыкла к своему новому имени. Вообще-то она его представляла «мужчиной на побегушках». И вдруг, к собственному удивлению, обнаружила у него некоторые достоинства. Во-первых — и этого она никак не могла предположить, — он оказался сильным мужчиной. Софи, у которой мужская мускулатура никогда не вызывала сексуальных фантазмов, в первые их совместные ночи была счастлива почувствовать мощные руки, твердый живот, накачанную грудь. Она была по-детски очарована, когда однажды вечером он сумел с улыбкой усадить ее на крышу автомобиля, даже не согнув коленей. В ней ожила потребность в защите. Сжатый ком невероятной усталости где-то в глубине ее существа начал понемногу таять. Все произошедшее лишило ее всякой надежды на настоящее счастье, и теперь она испытывала ощущение внутреннего комфорта, которого ей почти хватало. Некоторые супружеские пары продержались на подобном ощущении десятилетия. Была толика презрения в том, что она выбрала его за простоту. Толика уважения принесла ей теперь некоторое облегчение. Не отдавая себе полностью отчета, она приникала к нему в постели, позволяла обнимать себя, позволяла целовать, позволяла проникать в нее, и так прошли их первые недели — черно-белые, но в новых пропорциях. Что касается черного, то лица мертвецов не стерлись из памяти, но возвращались с большими перерывами, будто отдаляясь. Что же до белого, она стала лучше спать и не то чтобы ожила, но что-то в ней просыпалось; она получала наивное удовольствие, занимаясь хозяйством, или снова начав готовить — как если бы играла в кукольный обед, — или занявшись поиском работы, не слишком настойчиво, потому что денежное содержание Франца, как он заверял, обеспечивало их достаточно надежно, по крайней мере на ближайшее время.

В первые дни Франц уезжал на базу к 8:45 и возвращался где-то в 16–17 часов. Вечером они ходили в кино или в кафе на Тамплие, в нескольких минутах от дома. Их траектория была прямо обратна привычной: они сначала поженились, а теперь узнавали друг друга. И все же разговаривали они мало. Она затруднилась бы вспомнить, о чем именно, настолько естественно протекали их вечера. Не совсем так. К одной теме они возвращались постоянно. Как бывает со всеми парами на первых порах, Франц настойчиво интересовался жизнью Софи, ее предыдущей жизнью, родителями, учебой. Много ли у нее было любовников? В каком возрасте она потеряла невинность?.. Короче, все то, что, по утверждению мужчин, их совершенно не интересует, но о чем они беспрестанно расспрашивают. Софи пришлось создать правдоподобных родителей, поведать об их разводе, во многом списанном с реального, она придумала себе новую мать, которая мало походила на настоящую, и, разумеется, ни слова не сказала о браке с Венсаном. Относительно любовников и невинности она ограничилась набором банальностей, и Франца это удовлетворило. Для него жизнь Марианны прерывалась лет пять-шесть назад и возобновлялась с их свадьбой. Между этими двумя моментами оставался большой зазор. По ее соображениям, рано или поздно придется сосредоточиться и разработать приемлемую историю, покрывающую этот период. Но время еще есть. Франц проявляет любопытство влюбленного, но он не сыщик.

Поддавшись новому ощущению покоя, Софи снова вернулась к чтению. Франц постоянно приносит ей из соседней лавки книжки в мягких обложках. Она уже давно не следила за новинками, поэтому отдается на волю случая, то есть Франца, а ему везет с выбором: конечно, несколько названий оказались пустышками, но он принес «Женские портреты» Читати и, будто знал, что она любит русских авторов, «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана и «Тайгу-блюз» Иконникова. А еще они вместе смотрели фильмы по телевизору и те, которые он приносил из видеоклуба. И здесь ему тоже сопутствовала удача: она смогла увидеть «Вишневый сад» с Пикколи, который пропустила в театре в Париже несколько лет назад. С течением недель Софи чувствовала, как ее охватывает почти сладострастное оцепенение, нечто схожее с той чудесной супружеской леностью, которая иногда посещает неработающих жен.

Этот ступор оказался ловушкой. Она приняла его за симптом обретенной безмятежности, а он оказался предвестником новой фазы депрессии.