передачу на историческую тему. Это называлось «Радио свободы». В администрации Союза обычно старались не замечать существование этой станции, но в коридорах министерства, где с этим фактом приходилось считаться, «Радио свободы» именовалось не иначе как оружие пропаганды и психологической войны. За прослушивание полагалось суровое наказание. Как минимум тюрьма.
Все это не имело бы никакого значения, если бы несколько месяцев назад Селия, обновляя обстановку, не приобрела совершенно новый бакелитовый «Фольксэмпфенгер» — официальный радиоприемник Союза с заранее настроенными станциями — и не отдала Розе старый «Робертс», который иначе бы выкинула. Старомодные английские приемники не нужны никому, тем более Джеффри, воображавшему себя знатоком техники, а у Розы был совсем старый убогий транзистор. К тому же в «Робертсе» недавно поменяли батарейки, не пропадать же добру.
Первый раз коснувшись ручки настройки, Роза отдернула руку как ошпаренная. Второй раз, поздно ночью, собрав все свое мужество, она немного повернула ручку и тут же поймала шепот ток-шоу, то исчезающий, то появляющийся снова. Сквозь шум помех продирались едва слышные голоса, и наконец, едва разбирая слова, Роза поняла, что формат передачи похож на «Выдающихся мужчин», но содержание разительно отличалось. Во-первых, среди гостей оказались не только мужчины, но и женщины, а во-вторых, женщины говорили совершенно не стесняясь. Одна из них в раздражении бросила другому гостю, мужчине: «Боюсь, профессор, вы не имеете ни малейшего представления, о чем говорите!»
И это — как ни в чем не бывало.
Сейчас, придвинувшись к приемнику, Роза осторожно потянулась к ручке настройки и осторожно повернула ее в нужное положение, стараясь сделать звук как можно тише. Послышался шепот, напоминающий слабый шорох ветра, сквозь который можно было различить два голоса, мужской и женский, ведущие странный разговор:
— …проблема Британии.
— О, проблема Британии! Пусть Британия сама решает свои проблемы. Разве у нас недостаточно своих?
— Я считаю это крайне отсталой точкой зрения, тем более что наш новый президент Эйзенхауэр настроен решительно против изоляционизма. Разве он не говорил, что все свободные народы должны объединиться? Разве возможно частичное единство?
Роза так сосредоточенно слушала, что едва не пропустила шорох в квартире соседей. Возможно, они просто передвинули стул, или кто-то прошел по комнате, или скрипнула половица, но она мгновенно выключила радио.
Нельзя недооценивать Эльзу Боттомли.
Эта приземистая гели с крашенными под цвет старой мебели темно-каштановыми волосами и целой коллекцией бесформенных шерстяных юбок, жила за стенкой. Ее муж работал на континенте, пучеглазый сын служил в армии Союза, появляясь дома лишь иногда, сама же она трудилась в Министерстве транспорта. По всей видимости, именно из-за работы, связанной с расписаниями и требующей абсолютной точности, Эльза неизменно подмечала мельчайшие детали в распорядке дня Розы. «Надеюсь, вы не опоздаете на работу?» — замечала она, проходя мимо по коридору. Или вечером, окидывая взглядом платье и туфли Розы: «Опять идете куда-то, мисс Рэнсом? У меня не хватило бы сил на такую бурную жизнь. И как вам только удается!»
От ушей Эльзы Боттомли не ускользнул бы и писк летучей мыши. Она знала, когда Роза просыпается и когда ложится спать, и почти наверняка знала все подробности ее личной жизни. И такие таланты пропадали втуне в Министерстве транспорта! Ей бы сидеть в штаб-квартире секретной связи Союза в наушниках, фиксируя каждый откровенный разговор, каждый недовольный вздох.
Должно быть, она не отрывает уха от стены.
Роза быстро настроилась на волну Би-би-си, и в комнату ворвался жизнерадостный голос диктора:
«Следующее письмо от бабушки Хьюберта Смита, миссис Сандры Смит. Завтра Хьюберту исполняется десять лет, и он идет на свое первое в жизни собрание мальчиков Союза. Поздравляем тебя, Хьюберт, и по заявке твоей бабушки передаем маршевую песню, чтобы поднять тебе настроение!»
Известная вечерняя передача на Би-би-си по заявкам слушателей. Ничего подозрительного.
Роза встала и принялась ходить взад-вперед по комнате. Разговор, услышанный на «Радио свободы», не давал ей покоя. Что за свободные народы, которые должны объединиться? И, что еще более важно, что это за проблема Британии? Значит, американцы знают правду о жизни в Союзе? Знают о запретах, слежке, лишениях и выступают против них?
Эти вопросы неотступно звучали у нее в голове, но она могла лишь гадать, как на них ответить. Не находя себе места, Роза сделала тосты, заварила чай, потом аккуратно разложила одежду и взялась штопать, но тут же бросила. В конце концов, чтобы как-то успокоиться, она выключила радио, устроилась поудобнее в кресле и раскрыла «Мидлмарч».
Розе поручили исправление шедевра Джордж Элиот, потому что она считалась лучшей в отделе. Она только начала работу, но уже поняла, что с подобными сложностями никогда ранее не сталкивалась.
Впервые взяв в руки девятисотстраничный том, Роза ощутила сердечный трепет. Она приступила к работе в своей всегдашней скрупулезной манере — внимательно прочла весь текст, по ходу дела старательно отмечая карандашом места, где, как ей казалось, изображение женщин идет вразрез с идеологией Союза. Женские персонажи не должны быть чересчур умными, доминирующими или своевольными. Им нельзя безнаказанно оспаривать мужской авторитет, и ни одна сюжетная линия никоим образом не может ставить под сомнение взгляды протектора на естественные отношения между полами.
Для начала, «Мидлмарч» — на удивление прямолинейный роман. Действие происходит в XIX веке в Англии, когда женщины не могли голосовать, не имели никаких прав и своим положением в обществе были полностью обязаны статусу мужа. Девятнадцатилетняя героиня Доротея Брук хочет выйти замуж за стареющего сурового ученого по имени Эдвард Кейсобон и помогать ему в его литературных начинаниях. Вполне похвально. Разница в возрасте между ними в двадцать шесть лет едва ли покажется кому-то в Союзе странной, а желание Доротеи выучить латынь и греческий, чтобы помогать мужу, тоже вполне уместно. «Мой долг — учиться, чтобы я могла помогать ему в его великих трудах». Доротея обуздывает свою страстную от природы натуру и становится верной секретаршей Кейсобона — образцом самопожертвования. Все это прекрасно. Даже в названии великого труда Кейсобона, «Ключ ко всем мифам», звучит отдаленный намек на главный труд самого протектора — «Миф двадцатого столетия».
И все же… дальше роман принимал совсем другой оборот. Джордж Элиот каким-то образом сумела показать, что Доротее нужно стремиться учиться ради себя самой, а не ради помощи мужу; что необходимо следовать своим благородным интеллектуальным устремлениям, а не слепо подчиняться мужскому уму; что надо взять на себя смелость строить жизнь на собственных условиях.
Как и во многих других прочитанных в последнее время романах, Роза и здесь чувствовала некую перекличку со своей жизнью. В Доротее,
