каждый день, она не жила где-то далеко, за высокими горами, и не была для Янки загадкой. Он знал, о чем она думает, что чувствует, — он победил ее без борьбы, и никто не смел оспаривать его победу. Айя… Она была хороша, даже прекрасна. И все же Янка из-за нее не стал бы бороться, а потеряв, не бился бы головой об стену. Ему даже казалось, что он любит ее, и он был счастлив, что может так спокойно и тихо любить, не ощущая дрожи в сердце, когда к его любимой приближался чужой. Может быть, он был слишком уверен в себе и не боялся, что ее могут отнять у него, а может быть… Нет, он не считал ее такой уж незначительной.
Через два месяца он получил ответ на все эти вопросы — ответ, который он все время носил в себе, не прислушиваясь к нему.
Это случилось в начале февраля. В доме Бренгулиса опять собралась вечеринка. В тот вечер туда вместе с Янкой пришел и Карл с Сармите. Они редко посещали вечера, и, должно быть, поэтому их появление каждый раз бросалось всем в глаза. Много девушек заглядывалось на стройного силача Карла, который шутя выносил из лесу бревно на плече и один выкорчевывал самые большие пни на гари; многие завистливо шептались о Сармите, которой принадлежал этот парень, принадлежал полностью, безраздельно. И что такое она по сравнению с ним? Неужели он не замечает, что есть девушки красивее и привлекательнее, чем эта маленькая Сармите? Хоть бы когда-нибудь потанцевал с другой девушкой! У него хорошая фигура, упругая походка, он образован, имеет боевую славу. Если бы захотел, мог бы командовать батальоном, а не корчевать пни. Странный человек…
В тот вечер из Бийска приехал спекулянт Йоэлис, бравый молодой человек в блестящей черной кожаной одежде летчика. Когда он, поскрипывая лакированными сапогами и блестя напомаженными волосами, вышел на середину комнаты, сердца многих девушек замерли: кого он пригласит танцевать?
Йоэлис был львом, когда нет поблизости других львов. Во время разговора он умел шикарно щелкнуть языком, его носовой платок благоухал, а когда он благодарил партнершу после танца, так галантно раскланивался, точно перед ним была не девушка из тайги, а настоящая дама. В довершение всего у него всегда была уйма денег. В перерыве между танцами, когда Янка сидел с Карлом и Сармите, к ним подошел Йоэлис.
— Мне сказали, что вы Зитары, — начал он и, получив утвердительный ответ, продолжал: — В таком случае я должен вам кое-что сказать. Месяц назад я выезжал в горы и на обратном пути ночевал на одном латышском хуторе. Их фамилия Ниедра…
Янка, который только что отыскал глазами Айю, так стремительно отвернулся от нее и уставился на Йоэлиса, что девушка растерялась и испуганно продолжала смотреть на друга: не рассердила ли она его чем-либо?
— Мы по дороге сюда ночевали у них, — сказал Карл Йоэлису.
— Да, да, они рассказывали, — продолжал спекулянт. — Они вас помнят и спрашивали, не знаю ли я, как вам теперь живется. Когда я сказал, что поеду в колонию, Ниедры передали всем вам привет и просили написать им. Они живут очень уединенно, вокруг нет ни одного земляка. А ведь хочется иногда получить весточку от знакомых людей.
— Мы не знаем их адреса, — сказал Янка. — Я бы написал, если б знал.
— Я адрес знаю, — произнес Йоэлис. Он вынул записную книжку, написал адрес и дал Янке. — К весне мне опять придется там быть, и я смогу сообщить Ниедрам, как вы живете.
Завязалась беседа. Карл рассказал Йоэлису о своих партизанских походах и о хозяйственных достижениях Зитаров, а Йоэлис развязным тоном описывал, что видел на хуторе Ниедры.
— У них хорошенькие дочери, — шутливо добавил он. — Особенно младшая.
Айя появлялась и исчезала. Она с подругами прошла уже и в третий, и в четвертый раз мимо угла, где сидел Янка, но он не обращал на нее никакого внимания. Начались танцы, и Айя танцевала с Рейнисом Сакнитисом; потом ее пригласил сам Йоэлис, но Янка точно ослеп. Мирное, скромное счастье унесло мощной волной прилива, поднявшейся в его груди после случайного напоминания спекулянта. Там, в горах, жила Лаура, единственная, первая, и этот торгаш в форме летчика видел ее, может быть, даже разговаривал, шутил с нею. Янка завидовал этому человеку и ненавидел; его охватила досада при мысли о том, что весной Йоэлис опять поедет в горы! Как смел этот раздушенный спекулянт приближаться к ней, смотреть на нее! Может быть, даже зариться на нее? И как он мог так забыться, целых два месяца веселиться с этими ничтожными людьми? Забыть о Лауре, тешить себя какими-то жалкими иллюзиями!
Его обуревали стыд и жалость. Он ни минуты не желал оставаться в Бренгулях, это казалось ему преступным по отношению к Лауре. Видно, счастье не дается тем, кто хочет взять его с беззаботной улыбкой на лице: оно заставляет страдать, мучиться, испытывать боль каждой клеточкой тела, ибо боль — это жизнь; кто ее не испытывает, тот не живет.
— Может, пойдем домой? — спросил Янка Карла.
— Еще рано, — ответил тот. — Успеем.
— Мне здесь надоело. Я ухожу.
Янка встал и пошел одеваться. На противоположном конце комнаты Йоэлис болтал с Айей. Она громко смеялась, слишком громко, и улыбающимися глазами искала Янку: смотри, я совсем не несчастна, со мной самый шикарный кавалер на этом вечере. Слышишь, как я смеюсь…
Но тщетно: Янка даже не оглянулся, был глух и нем. Он вовсе не казался оскорбленным, напротив — глаза горели восторгом. Его просто больше не интересовали ни Айя, ни ее шикарный кавалер.
Музыкант объявил:
— Дамский вальс!
— Извините, — сказала Айя и оставила обиженного Йоэлиса одного. Девушка быстро пробралась сквозь толпу и догнала Янку в сенях.
— Почему ты сегодня такой гордый? — спросила она.
— Тебе это просто показалось. Я совсем не гордый, — равнодушно ответил тот, даже не улыбнувшись.
— Почему уходишь? Тебе что-нибудь не нравится?
— Да нет же, мне некогда… Хочется поразмыслить о том о сем…
— Если ты думаешь, что меня интересует этот Йоэлис, то ты просто глуп.
— Мне нет никакого дела до него. Всего хорошего, Айя, я пошел.
— Подожди немного, я накину пальто.
Она поспешно оделась, и они вместе ушли из Бренгулей.
— Что с тобой сегодня, почему ты такой странный? — спросила Айя, не дождавшись, когда он заговорит.
— Со мной? Ничего. Мне хорошо, совсем хорошо. Знаешь, Айя, ты могла бы еще потанцевать, если тебе хочется. Не обращай на меня внимания. Сегодня я действительно
