– Невероятно, – я стянула куртку. Душа моя, свет мой. В самом деле, что-то есть. – А ты знаешь, что в Средневековье ведьм сжигали? Боялись, что душу украдут. А красивой ведьме для этого и магией пользоваться не нужно. Поэтому и сжигали красивых…
– Понимаю, – Яр кивнул. Помолчал пару секунд, потом кивнул на кухню:
– Хочешь… не знаю, чай? Как в прошлый раз.
– Я бы сейчас что-нибудь покрепче выпила… Ладно. Закинь два пакетика вместо одного. Надеюсь, это тебя не разорит.
– Могу сделать кофе, – вдруг осенило Яра. —У меня есть небольшой опыт. Как раз утром вернул кофеварку. Из шкафа. Сестра говорит, что она занимает слишком много места, но хочется ведь порой выпить кофе, – и он хмыкнул. – Да и что ей пылиться без дела.
– Сделай, – согласилась. – Можно с сиропчиком и сливками. Или в вашей кофейне нет сиропчиков и сливок?
Заглянула в ванную, а после прошла на кухню, приобняв себя, как будто мне было холодно – или как будто я пытаюсь спрятаться, отгородиться, защитить себя, а от чего или кого – кто знает.
Яр не стал включать большой свет. Зажег лишь небольшой ночник на стене.
Теплый желтый свет разливался по кухне лениво, кофеварка мирно журчала, и в какой-то момент я осознала, что засыпаю. Яр вовремя поставил передо мной большую стеклянную чашку, от которой приятно пахло кофе и карамелью. Сверху примостилось сердечко из пены.
– О, – я улыбнулась и все же зевнула, прикрыв рот ладонью. – Сердечко. Это потому, что его проще всего делать? Читала где-то.
– Нет, – Яр тоже растянул губы в улыбке. Его чашку сердце не украшало. – Это чтобы ты чуть меньше меня ненавидела.
– И больше любила?
Наши взгляды пересеклись, и Яр отвернулся первым.
– Я в самом деле виноват перед тобой, – заметил он серьезно. Итак, спектакль окончен. – Я должен был все понять, как-то… не знаю. Предупредить? Рассказать? Но я не видел очевидного, и…
Не хотелось об этом думать.
Я посмотрела за его спину и заметила:
– Такие красивые огни на улице.
Яр вздрогнул, потом обернулся. Полупрозрачная белая штора отодвинулась в сторону, обнажая широкий подоконник, на котором стоял один лишь горшок. Кажется, фиалка.
– Можешь сесть. Я порой этим увлекаюсь.
Я обхватила чашку обеими руками, сделала глоток – кофе в самом деле оказался вкусным, как в кофейне. Шагнула к подоконнику, очень сильно стараясь ничего не пролить, и села. Подоконник был теплым, будто создавался именно для таких посиделок.
Яр не двигался.
– Кофе классный, – заметила все же. – Учился где-то? Ты смотри, мне понравится, буду каждый вечер приезжать к тебе в гости на чашечку.
– Летом работал пару месяцев в одной кофейне.
– О! Наверняка у тебя было много постоянных клиенток. Приходили только для того, чтобы посмотреть на такого миленького бариста.
Он признался:
– Кто-то даже попытался познакомиться.
– И ты знакомился?
– Нет. Сам не понимал, почему отказываю. Теперь понял. Яна… У тебя такой ареал вокруг головы, светится… – он вновь улыбнулся. – Прости, что все так получилось. Нет, правда. Знаешь… Я ведь всегда был младшим. Родился, когда сестре почти исполнилось пять. Мама, папа, Веста – и маленький Ярик. Олененок. М-да… Когда мамы не стало, я так обиделся на этот мир… Веста возилась со мной, как с маленьким, папа… А ведь им тоже было тяжело. Я привык считать, что страдаю больше всех. Я не такой хороший, как ты себе придумала. И твоя мама… Если хочешь, я не буду рассказывать.
– Говори, – не то попросила, не то приказала я.
– Она тоже была не такой хорошей, как все остальные. Так много знала про черную магию, а сама владела белой… Перерождение?
– О да.
– Она такая же целеустремленная, как и ты. Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, как много между вами общего. Даже выражение лица. И сейчас тоже. Возможно, именно поэтому ты мне сразу понравилась, с первой встречи.
Я сделала еще несколько глотков кофе. Внутри разлилась теплая карамель.
– Не припомню, чтобы на первой встрече я тебе понравилась.
– Я тщательно скрывался.
Он отставил свою чашку – абсолютно полную – и подсел ко мне, на подоконник, почти касаясь бедром.
– Какого это, постоянно с ней общаться?
– Странно. Вроде бы рядом, но и далеко в то же время. Как с тобой.
Я подняла глаза. Яр внимательно смотрел на меня.
– Я больше никогда не смогу ей верить, – призналась шепотом. – Я не смогу ее простить. Да это ей и не нужно.
– А тебе? Подумай о себе.
– Она лучше? Чем я.
Яр забрал чашку из моих рук, осторожно отставил в сторону. Коснулся ладонями моих щек и склонился к лицу.
– Ты. Ты лучше всех. Всех, кого я когда-либо встречал и еще повстречаю. Ты ни на мгновение не уходила из моих мыслей, даже когда мы попрощались, – его глаза, серые в полумраке, дурманили разум. – И я очень, очень сильно хочу, чтобы ты любила меня чуточку больше. Я хочу, чтобы ты любила меня. Чтобы мои чувства были взаимны. Ты… разрешаешь?
– Знал бы ты, Яр, как мало вещей на самом деле требует разрешения. Разрешаю. Так. Подожди. Что именно?
Но он уже легко коснулся моих губ своими.
Я резко дернулась назад и спросила шепотом:
– Что ты делаешь?
– Всего лишь исполняю главную свою мечту. Прости. Я… Окей, я опять оплошал.
Яр встрепенулся, собрался уходить, но я, головой этого не осознавая, что творю, придержала его за плечо. А потом потянулась – телом, душой, не знаю, – и сама поцеловала его.
Третий настоящий поцелуй в моей жизни.
Робкий, но такой искренний, что хочется плакать. Раствориться во всей этой снежной кутерьме, завывании ветра, в Яре раствориться – и чтобы никогда больше не болело, чтобы всегда было так же хорошо, как и сейчас…
– И давно ты мечтал? – спросила через несколько секунд. – Скажи еще, что с первой встречи.
– Со второй.
Я рассмеялась.
Похоже, мне хватит считать поцелуи. Можно сбиться.
Подоконник теплый, но стекло прохладное. Однако простыть не страшно. Губы такие горячие, что их хватает, чтобы согреться.
Песни ветра, что удивительно, добавляют уюта.
Дыхание сбито. Душа трепещет. Проснулась, наконец.
С каждой секундой сердце бьется быстрее.
И грань – она так близко.
Но мы ведь взрослые люди и умеем останавливаться вовремя, правда? Пока я не начала верить, что умею чувствовать. Что умею любить. Вопреки всему.
