‒ У нас не курят. Надо принимать решение.
‒ Какое там решение! ‒ Коромыслов вскочил со стула и дважды обежал кабинет. ‒ Одно решение. Я не вправе… не могу… родина не простит. Когда ближайший рейс на Москву?
‒ На Москву рейсов из Исламабада не бывает, ‒ напомнил Ремезов. ‒ Только через Дубай. Или Абу-Даби. Или Доху.
‒ Какая разница! Давайте Дубай. Там дьюти-фри лучше.
‒ Хорошо, что у нас есть двойник, ‒ аккуратно заметил Ремезов. ‒ Кто-то должен вас заменить. Иначе в администрации не поймут.
‒ В какой? ‒ оживился Коромыслов.
‒ В обеих.
‒ В этом есть своя логика, ‒ добавил Галлиулин. ‒ В том, чтобы Тренькин снова заменил Потапа Никодимовича. Грудью защитил. К тому же, это его выступление на пресс-конференции в Мирам Шахе привело в бешенство Кази. Сдержанности не проявил. Опыта не хватило. Пусть отвечает.
‒ Однозначно! ‒ обрадовался Коромыслов. ‒ По всей строгости! Каждый сам должен расплачиваться за свои ошибки. Вот пусть и расплачивается. В следующий раз будет скромнее. Если следующий раз представится. Пусть едет к исламистам и террористам. А мне билет. И машину в аэропорт самую неприметную. Без дипломатических номеров.
‒ Заменим, ‒ твердо пообещал Галлиулин. ‒ У нас пакистанских номеров целый набор. На любой вкус.
‒ Итак, ‒ подытожил Ремезов, ‒ отправимся втроем. Мы с Джамилем Джамильевичем и завхоз. Достойно представим великую державу. А Рашиду Аслановичу надо остаться, я так думаю, да, Рашид Асланович? Посольство не оголять. Ситуация чрезвычайная.
‒ Настолько чрезвычайная, ‒ подал голос Баш-Баш, ‒ что я тоже не могу оголять. Пожалуй, и мне следует остаться. Террористы могут не только там, но и тут ударить, правильно я говорю? Возьмут и нападут. Поэтому, я считаю, надо создать штаб и организовать непрерывное дежурство. Составим график. Комендантам раздадим оружие.
Галлиулин вначале оторопел от такой прыти временного поверенного, но не стал спорить:
‒ Штаб так штаб.
***
Праздник в Исламском университете был в самом разгаре. Вдоль большой лужайки выстроились стенды землячеств: малайзийского, саудовского, египетского, индонезийского, бангладешского… Разложены были яркие буклеты, журналы, книги, всевозможные народные поделки, географические карты. У каждого стенда – национальные флаги. Студенты добросовестно потрудились, стараясь перещеголять друг друга. Флаги поражали своими размерами. Из тяжелого дорогого шелка, с бахромой, кистями. Российский впечатлял – длиной около трех метров, с окантовкой из золотистой материи. Рядом с флагом вытянулись, чуть ли не по стойке «смирно», Исмаил и Чотча. Ребята несколько напряжены, но это вполне объяснимо. Ведь рядом с ними – руководитель одной из крупнейших партий в России – Потап Коромыслов! Важный, в темно-синем костюме, в белой рубашке и галстуке.
Официальный наряд Ремезов выпросил у Баш-Баша – чтобы, как он выразился, добиться полной аутентичности. Это подействовало, и Баш-Баш отдал костюм, но при этом слезно просил обращаться с ним бережно. «Итальянский, индпошив, холодная шерсть, в Москве двести тысяч заплатил». А когда завхоз удалился, с волнением заглянул в глаза Ремезову:
‒ Лишь бы не бомба! Я такой ткани и мастера уже не найду. Мойше Соломонович, старая школа. Дырки от пуль не проблема, художественная штопка…
Настал самый торжественный момент. Президент обходил стенды, здоровался со студентами и дипломатами. У каждого стенда задерживался на одну-две минуты, давая возможность музыкантам, расположившимся в центре лужайки, сыграть государственный гимн.
В это время черно-желтое исламабадское такси подкатило к арке, установленной у входа на лужайку. Ее украшали цветы и изречения Пророка. Из такси вылез Хамзат, расплатился с водителем. Показал охране студенческий пропуск и зашагал прямиком к российскому стенду. Ремезов увидел, бросился навстречу.
Эй, парень, что случилось? Ты же не хотел приезжать. Наверняка люди Кази тебя ищут. Они могут быть здесь.
Хамзат на секунду остановился, посмотрел на Ремезова, в его взгляде на этот раз не было ни страха, ни сомнения.
‒ Умереть можно в любом месте. Какая разница где!
‒ А забыл, что говорил прежде? Что Россия тебе не родина?
‒ Не забыл. Но я еще не во всем разобрался. Когда нас собирались убивать, там… То хотели это сделать потому что мы русские. И я подумал, что это важно – иметь то, за что можно умереть. А не просто потому что подвернулся бандитам под руку. У человека должно быть то, за что можно умереть. Семья, любимая девушка, страна. Семьи у меня нет, девушки тоже. А страна… Страна все же есть. Пускай, это Россия. И я не хочу, чтобы меня считали трусом и предателем.
Они прошли через лужайку, туда, где в напряженных позах застыли Исмаил, Чотча и завхоз.
Студенты опешили от неожиданного появления сокурсника. Он подошел к карачаевцам, стал рядом – под широким полотнищем флага. Исмаил и Чотча принялись выпытывать, где он был, да что делал, но Хамзат только улыбался и отнекивался.
Извините, парни, устал. Боялся – не успею…
В поведении чеченца, в его взгляде было нечто такое, что удерживало от дальнейших расспросов. Да и какие расспросы, когда к ним уже подходил президент! Оркестр заиграл государственный гимн. Президент пожал руки студентам, Ремезову и оцепеневшему завхозу.
‒ Ну, не молчи, вспомни, что должен сказать, ‒ прошипел Ремезов. ‒ И завхоз вспомнил. Очнувшись от сомнамбулического состояния, неожиданно для самого себя, не сказал, а рявкнул, да так что президент отшатнулся: ‒ Пакистан зиндабад! Россия пайндабад!34
Президент поощрительно улыбнулся и на мгновение задержал руку завхоза в своей.
‒ Вы мужественный человек. Ваша страна должна гордиться вами.
Глаза у завхоза были на мокром месте и позже он признавался, что большего счастья в своей жизни не испытывал.
После церемонии водитель увез его на посольском лимузине. А Ремезов пошел за Хамзатом в общежитие, поднялся вслед за ним в его комнату. Парень собрал свои вещи, их было совсем немного. Несколько маек, свитер, кроссовки, пара дисков.
‑ И что теперь? К Дзардану?
‒ А куда еще? В Эмираты?
‒ К дьяволу Эмираты! ‒ вырвалось у Ремезова. ‒ Он вдруг понял, что решать нужно здесь и сейчас. Другого шанса не будет.
‒ В Москве до тебя Кази не доберется.
Хамзат недоверчиво покосился на Ремезова.
‒ А что? Давно надо было об этом подумать. Продолжишь учебу, только не в исламском университете. Выберешь, в каком. А жить можно у меня. Квартира пустая. Мне еще два года в командировке трубить.
