меня появились кое-какие шансы вернуться. Спасибо, парни.
Лучше сказать он не мог. Несмотря на то, что лётчик находился далеко не в лучшей форме, он помогал братьям Такахаси потрошить улов. Кензо предложил ему кусок отменного тунца.
- Вот, попробуйте. Намного лучше макрели.
Бёрлсон осторожно попробовал рыбу, затем с удовольствием съел остальное.
- Да ты прав, Кен. Совсем не похоже на рыбу. Но это рыба. Разве не забавно, а?
- Стейки и бараньи отбивные на вкус другие, - сказал Кензо и тут же пожалел о сказанном. Он уже и забыл, когда пробовал их последний раз. Однако Бёрлсон кивнул, что означало, что он попал в точку.
Спустя какое-то время американец спросил:
- Вы ничего не выбрасываете?
- Не в нынешние времена, - ответил Хироси. - Раньше выбрасывали, но люди сейчас едят всё и морщатся.
- Если бы отказывались, давно бы уже умерли с голоду, - добавил Кензо.
- А со мной, что делать думаете? - спросил Бёрлсон.
- Высадим где-нибудь на берегу и пожелаем удачи, - сказал Кензо. - А что ещё мы можем? Если хотите сдаться японцам, можем довезти вас до залива Кевало. Там постоянно стоят солдаты, чтобы изымать улов.
Бёрт Бёрлсон вздрогнул.
- Нет, спасибо. Наслышан я, как они обращаются с пленными. Вы об этом что-нибудь знаете?
- Мы видели трудовые отряды. Все военнопленные очень худые. Не думаю, что их достаточно хорошо кормят, - сказал Кензо. - Солдаты, что их стерегут, тоже скверно с ними обращаются.
Он говорил правду. Если бы Кензо сказал Бёрлсону, что он ещё преуменьшал, тот бы ему не поверил.
- Ладно, попытаю счастья на берегу, - спокойно сказал лётчик, затем добавил: - Вы не могли бы высадить меня там, где много белых, чтобы было проще смешаться с толпой?
"Чтобы меня не повязали", - имел в виду он. Кензо и Хироси лишь кивнули. В его словах был здравый смысл. Хироси сказал:
- Не доверяй хоули, лишь потому, что он - хоули. Среди белых полно тех, кто сотрудничает с японцами. И китайцы есть, и филиппинцы.
- Ужас, - произнес Бёрлсон. - Похоже, эту помойку придётся тщательно вычищать, как вернёмся.
- Ага, наверное, - сказал Кензо, стараясь не думать об отце.
Для человека, который насмехался над сырой рыбой, Бёрт Бёрлсон держался неплохо. Кензо не мог его винить. Дрейфовать посреди Тихого океана, гадать выживешь ты или умрёшь, зная, что все твои товарищи уже погибли - само по себе совсем невесело.
Кензо дождался заката и только затем повернул сампан обратно к Оаху. Он хотел добраться к темноте, чтобы Бёрлсона видело как можно меньше народу. Шёл он по звёздам. Они с Хироси уже здорово наловчились в этом деле.
Бёрлсон, к удивлению Кензо, не спал. Когда он спросил его об этом, лётчик засмеялся и ответил:
- Я отлично выспался в том сраном плоту, что мне ещё там было делать? Я пока так посижу. К тому же, - ещё один смешок, - теперь я вижу, куда двигаюсь. Не то, что, когда летал на "Каталине".
По небу ползла луна. На северо-западе появился Оаху, именно там, где и ожидал Кензо. Он направил лодку к Эве. Разумеется, японцы были на острове повсюду. Они являлись третьим по численности народом, поэтому трудно найти место на Гавайях, где их не было. Кензо задумался, понимал ли это Бёрлсон. Но для этого лётчика он сделает всё, что сможет.
Он едва не посадил "Осима-мару" на мель. Мягко говоря, такой исход был бы не самым удачным. Бёрт Бёрлсон спрыгнул за борт со словами:
- Храни вас бог, парни.
Он направился к берегу, который был не так уж и далеко. Кензо развернул лодку к морю.
Когда сампан вошёл в залив Кевало, предрассветное небо окрасилось в бледно-розовый оттенок, словно брюхо лосося. Никто не обратил на них внимания: сампаны сновали по заливу круглосуточно. Как обычно, весь улов забрали японские солдаты. Они расплатились с братьями по весу и подмигнули, когда те отложили несколько рыб для "личных нужд". Сержанты получали от Такахаси и других рыбаков рыбу и для себя, чтобы закрывать глаза на подобные вольности. Рука руку моет.
- В море всё спокойно? Видели что-нибудь необычное? - спросил сержант.
- А как там может быть? Много воды, - равнодушно, насколько мог, ответил Кензо.
- Хаи, много воды.
Сержант изобразил в воздухе при помощи кандзи* слово "океан". Этот иероглиф состоял из двух слов: "вода" и "мать".
- Понимаете?
- О, да - сказал Кензо. - Мать воды.
Сержант рассмеялся.
- Больше ничего, - добавил Кензо.
Солдаты не стали их больше ни о чём спрашивать.
V
Если вам достаточно хорошо платят, либо вы весьма влиятельное на Гавайях лицо, в Гонолулу можно питаться вполне сносно. Если вы - влиятельное лицо, вам вообще ни за что не нужно платить. Коммандер Мицуо Футида относился именно к этой категории людей. Когда он вместе с Минору Гэндой вошёл в заведение "Чайный дом Мотидзуки", управляющий поклонился им в два раза ниже, чем обычно и провёл в отдельную комнату.
- Спасибо, что зашли, господа. Вы почтили своим присутствием моё скромное заведение, которое, безусловно, не заслуживает права принимать столь почтенных офицеров.
Он распоряжался, размахивая руками и постоянно, без конца, кланяясь. Футиде пришлось сильно постараться, чтобы не улыбнуться. Не важно, как вёл себя этот человек, его акцент ясно говорил о том, что перед коммандером неграмотный крестьянин с юга. Однако желание улыбаться быстро пропало. Если бы он был крестьянином и останься он в Японии, вряд ли ему удалось бы достичь таких высот, как здесь.
Едва Футида и Гэнда сели, скрестив ноги за традиционным японским столом, рядом появились одетые в кимоно официантки.
- Сакэ? - предложила одна из них.
- Да, пожалуйста, - ответил Футида.
Официантка мгновенно исчезла. Коммандер
