— Ну, зря ты так несправедлив к себе. Там скорее гарпун, — сказала Маша и закусила губу. — Если интересно, то слушай: бабушка она не мне, а моей младшей сестре. Наша мать "запнулась" один раз о сына бабы Гали — Валеру. Мне около года было. У родителей был сложный период. То, что психологи сейчас бы назвали «кризис первого ребенка». «Запнулась» мама удачно — через девять месяцев появилась Женя. Папа маму простил, а вот Валера и баба Галя — нет. Хотя им никто не запрещал видеться с ребенком, когда Женя была маленькой. Но они не особо рвались: Валерка редко выходил из запоев, а Галина Васильевна постоянно была в экспедициях. А потом сестра подросла, и уже сама не желала с ними общаться. Но они считают, что это моя мама настраивает ее против их семьи. Сейчас Женя сама в состоянии решать, с кем и когда ей общаться. Какие-то теплые воспоминания о бабе Гале у нее имеются, поэтому с праздниками она ее исправно поздравляет. А вот Валера индульгенцию не заслужил.
— А ты тут при чем?
— А я — дочь своей матери. И в глазах старушки я — такое же зло, как и она. Если Женину кровь хоть как-то «разбавил» Валера, то вот я — дочь своей матери. Вертихвостка, которая заманивает хороших мужчин в своих сети, а после — оставляет их страдать. Она думает, что Валера спился из-за несчастной любви. А тот факт, что он и до знакомства с моей матерью неплохо так выпивал, ее не смущает. Видимо, легче выставить виновной маму, чем признать, что многое упустили в воспитании сыночка, пока катались по экспедициям.
— Теперь все понятно, Мариам Владимировна. Кстати, откуда такое имя?
— Бабушка услышала его на бар-мицве у знакомых. Впечатлилась и уговорила маму.
— Хорошо, все семейные перипетии выяснили. Мне кажется, что Галина Васильевна очень страдает из-за этой ситуации. Но это дела семейные, я не имею права в них вмешиваться. По крайней мере, пока я не являюсь частью этой семьи, — на этих словах у Маши моментально пересохло в горле. — Теперь перейдем к главному вопросу: почему ты не можешь делать все по-человечески? Ты представляешь, сколько времени мы потеряли, пока ты бегала от меня?
— Зато как это было пикантно, — обворожительно улыбнулась Мария. — Правда мой план (который действительно существовал) затащить тебя в свои сети — провалился. Ты оказался не простой рыбешкой, а тигровой акулой.
— Просто твои сети мне оказались малы. Но все учесть не может никто. Даже твои демоны. Так зачем все это было нужно?
— Ну… Ты мне давно нравился. Но на моих глазах добрая половина моей магистрантской группы потерпела поражение на подступах к рубежу «Нагорный». Вместе с Ниной Михайловной Смирновой, кстати, которую все боготворят. Я даже пытаться не стала.
— А не было ли логично предположить, что никто из них мне не нравился? В том числе Нина. Пусть ее все и боготворят.
— А Софья…? — Мариам едва заметно улыбнулась.
— И Софья, — спокойно ответил Андрей. — Странные вы, племя молодое, незнакомое… Секс — легко, а признаться — сложно.
— У тебя сложилось неверное представление обо мне.
— Да y меня пока вообще никакого представления о тебе нет! Только мои эмоции от четырех наших встреч и мнение наших общих знакомых о тебе. Но все впереди, — мужчина помолчал, а потом неспешно начал рассказывать. — Меня зовут Андрей. Мне сорок лет. Я работаю в научно-исследовательском институте, по профессии — этнограф. Также я преподаю в университете. Но это грустная страница моей жизни, которую я все никак не могу перевернуть. Я занимаюсь теннисом, два раза в неделю у меня тренировки. Каждую субботу хожу с Вавиловым в сауну. На будущее: я очень люблю Алешу, и с этим придется смириться, даже если он тебе не нравится.
— Нравится, — эхом ответила Маша: декан и правда был душка.
— Я был женат один раз и очень давно. После этого опыта я патологически не переношу измены и ложь. У меня было несколько романов, весьма продолжительных. Хотя это, скорее, были гостевые браки. Детей у меня, к сожалению, нет. Жить со мной сложно: характер так себе. И у моей собаки (ее зовут Кипа), кстати, тоже. Она вредная и постоянно грьвет плинтуса.
— Почему Кила? Что оно значит? — нахмурилась Мариам.
— В то время, когда имя появилось, оно означало только то, что Леше Вавилову пора выходить из запоя, — Андрей улыбнулся. — Вообще, собака мне досталась вместе с именем. Я взял ее из приюта. На клетке было написано, что ее кличка — Текила. Не спрашивай меня, чем мотивировался предыдущий хозяин. Я все равно не знаю ответа. Однажды крепко выпивший Алексей (он вообще приличный человек, просто в тот момент у него был тяжелый бракоразводный процесс), живший тогда у меня, вел праздные беседы с собакой о своей тяжелой судьбе. Я говорил ему, что собаку зовут ТЕКИЛА, но он то ли не понял, то ли не расслышал… В общем, захожу я на кухню, а они вдвоем сидят на полу и Алеша жалуется ей на жену: "Ты, Кила, тоже женщина, и тоже сука".
Маша закатила глаза. История, конечно, веселая, но слышать от профессора мат было очень непривычно.
— Из песни слов не выкинешь. Продолжим. Я люблю готовить. Предпочитаю европейскую кухню. Кстати, в прошлом году, в Ливерпуле…
— Что ты делаешь!? — прервала его девушка.
— Рассказываю о себе.
— Зачем?!
— Потому что ты совершенно ничего обо мне не знаешь. Все, что ты себе придумала, может оказаться не правдой. У меня много недостатков.
— Например?
— Я люблю выпить.
— Все любят выпить, — эхом отозвалась девушка.
— А еще я люблю арбуз есть с шоколадными пряниками.
— Фу, какая гадость, — представила Маша. — Зачем?
— Гадость. А мне нравится. Ничего не могу с собой поделать.
— Это все мелочи жизни… Я про настоящие, серьезные плохие качества. Ты же не способен на плохие поступки. А я… Меня когда несет, я вообще все, что угодно могу сотворить.
— Плохие поступки… — задумался Андрей. — Слушай, ну и меня иногда несло. Например, я в первом классе у соседа по парте рубль украл.
— И куда потратил?
— Колоду карт купил. Большую. За рубль пятьдесят. Родители азартные игры не одобряли, а очень хотелось.
— Деньги потом вернул?
— Нет, но разделил колоду на две. Одну отдал ему.
— Это не считается. Это было давно. Я про взрослую жизнь.
— Про взрослую… — опять задумался мужчина. — В первой своей экспедиции я с интервьюируемой переспал.
— С бабушкой?! — округлила и без того огромные глаза Мария.
— Нет. С внучкой. Но тоже плохо: нарушение исследовательской этики.
— Ой, да все полевики так делают.
— Не скажи. У археологов с этим проблемы, — улыбнулся Андрей. — А если серьезно, то слушай внимательно. Только не перебивай. Я терпеть не могу, когда мне врут и когда мною пытаются манипулировать. А наше общение, как оказалось, держалось на этих двух столпах.
