их в Америке. Они были снабжены всякими пружинками и мостиками. (“Настоящее инженерное сооружение”, — говорил он.) Со временем они расшатались, и пришлось их заменить. В 1949 году его оперировали по поводу грыжи.
Редер тщательно следил за своим весом. “Посетители всегда довольны моим внешним видом, — подчеркивал он. — Они не верят, что мне 77 лет. Это результат физической работы в саду. Я практически один обрабатываю почти два десятка грядок клубники”.
В марте 1950 года к нему впервые на свидание приехала жена; До этого она содержалась под арестом в советской зоне. Затем его навестили дочь от первого брака Анита и сын Ганс от второго брака. Ганс по-своему повторил трагическую судьбу своего отца. “Из-за слабого зрения он не смог служить на флоте, — с сожалением говорил Редер, — но он воевал в армии на восточном фронте”. Возвратившись с фронта, Ганс занялся фермерством, но не преуспел. Позже стал работать бухгалтером в фирме в Липпштете, где жил с матерью. В январе 1953 года Редер узнал, что его сын тяжело заболел и помещен в больницу в связи с редкой болезнью крови.
Адвокат Отто Кранцбуллер, который защищал Редера в Нюрнберге, поставил об этом в известность немецкое правительство. Были предприняты шаги, чтобы разрешить Редеру навестить сына. Но безуспешно. 17 января во второй половине дня в камеру вошел французский капеллан. Редер как раз заканчивал письмо к сыну. “Ваш сын…” — начал вошедший, но необходимости заканчивать фразу уже не было. Редер понял, что произошло самое худшее. Жизнь нанесла ему самый тяжелый удар со времени заключения. Немецкое правительство Западной Германии настойчиво просило разрешить Редеру присутствовать на похоронах, но последовал очередной отказ. Адвокат Кранцбуллер обратился к американским властям. “Невозможно будет прийти по этому вопросу к единодушному соглашению всех четырех держав, а мы не можем начинать войну из-за тюрьмы Шпандау”, — был окончательный ответ.
Гросс-адмирал Редер мог бы избежать своей участи и даже заключения, если бы пошел своим путем. Весной 1939 года он просил Гитлера освободить его от занимаемой должности и передать командование более молодому преемнику (Редеру было уже за шестьдесят). Фюрер отклонил его просьбу, как и другие три: дважды в 1941 году и один раз в 1943-м, когда врачи советовали ему уйти в отставку по болезни.
Эрика Редер, вторая жена гросс-адмирала, ненавидела Россию, Англию, Америку и Францию, и каждого, кто хоть в какой-то степени был связан с арестом ее мужа. Казалось, она ненавидела самое поражение Германии. В каждом слове этой высокой бледной женщины, одетой в траур в связи со смертью 30-летнего сына, сквозила безграничная ненависть. Она проклинала, несмотря на безвозвратно ушедшее время, решение Гитлера заменить на посту главнокомандующего флотом ее мужа “новым мальчиком” — адмиралом Деницем. Видимо, Эрика Редер верила в то, что останься ее муж главкомом, Германия не потерпела бы поражения на море.
Сегодня, наверное, очень немногие знают, что в 1946 году Эрика Редер вместе с мужем была арестована и вывезена в Москву. Советская сторона возвратила гросс-адмирала в Германию на Нюрнбергский суд, а местонахождение его жены еще четыре года оставалось для многих тайной. Эрику Редер держали под стражей в Минске, затем в ГДР. Не знаю, это совпадение или преднамеренность, но жена Редера содержалась в тех местах, где были расположены самые страшные гитлеровские концлагеря, как, например, Бухенвальд и Заксенхаузен или менее известный Бернау.
Когда бывший гросс-адмирал Редер предстал перед судом как военный преступник, его жене разрешили свидание с ним, но она отказалась. “Они кормили меня икрой в Москве, но держали голодом в Минске. В Заксенхаузене я должна была ежедневно чистить семьсот картофелин, меня все время допрашивали и наконец освободили без каких-либо объяснений”, — рассказывала она впоследствии. После выхода из тюрьмы (это была бывшая нацистская тюрьма в Заксенхаузене) ей было предписано оставаться в советской зоне, никому ничего не рассказывать. Местом жительства был определен Потсдам, под Берлином. Но при первой же возможности она, надев мужские ботинки и старенькую куртку, с небольшим рюкзаком за спиной села в электричку и… оказалась в американском секторе Западного Берлина.
“Я никогда не была членом нацистской партии, но уже была наказана за то, что ее членом был мой муж”, — говорила она.
Каждое замечание и высказывание Эрики Редер было окрашено злобой и неприятием происходящего. “Международный военный трибунал в Нюрнберге не имел законного права на свое существование. У обвиняемого никогда не было возможности представить доказательства или свидетельства для своей защиты, которая смогла бы ему помочь”, — безапелляционно утверждала она. Жена Редера обвиняла в жестокости союзников, бомбивших немецкие города, но ни разу не упомянула о бомбежке городов других стран самолетами Люфтваффе и разрушениях, произведенных немецкими крылатыми ракетами в английских городах. Осуждая союзников, она превозносила “гуманность” немцев. Показывая старые фотографии английскому корреспонденту и читая надписи на них, она критически высказывалась об условиях содержания заключенных в тюрьме Шпандау и убеждала в необходимости предоставления возможности родственникам летать бесплатно на свидания в тюрьму. И затем уже в стиле геббельсовской пропаганды эта озлобленная женщина продолжала: “Мой муж предстал перед судом в Нюрнберге только за то, что Черчилль в своей книге “Приближающийся шторм” написал, что идея нападения на нейтральную Норвегию исходила от Редера”.
Бывший гросс-адмирал Эрих Редер по четырехстороннему решению Союзнических Держав в связи с тяжелым заболеванием в 1955 году был досрочно освобожден из тюрьмы. Умер он в 1960 году в возрасте 84 лет.
Глава 21
Письма гросс-адмирала Эриха Редера часто начинались словами из Библии или Гете. Мудрые изречения вынуждали цензоров проявлять особую бдительность: нет ли в них какого-нибудь зашифрованного сообщения. В письме от 12 февраля 1950 года в ожидании первого свидания с женой Редер писал:
“Дорогая Этахен,
Сообщи мне день твоего приезда на свидание за апрель. Запиши все вопросы, которые нам надо обсудить, по степени их важности. Я сделаю то же самое. Они фиксируют все, что здесь говорится. Когда приедешь, скажи им, что у тебя нет намерения что-либо сообщать в газеты и, в частности, давать интервью. Пусть знают, что если что-нибудь будет искажено прессой, то это не твоя вина.
При аресте у меня изъяли: обручальное кольцо, браслет с моими инициалами, подаренную тобой золотую цепочку для монокля, пластину для зубов из золота и платины, авторучку, портмоне коричневой кожи с несколькими золотыми зубами, исправные наручные часы, не представляющие ценности, около сорока книг, а также икону Христа.
Эрих”.
После первого свидания с женой Редер писал:
“9
