Уплываем на катерах, подогнанных Шахимом, установив таймер на десять минут. За спиной слышится оглушающий взрыв, озаряющий горизонт огненными вспышками, но даже он не может перекрыть в ушах крики Саффар под моим ножом. Злость, гнев, звериная жажда мести водили рукой, высвобождая измученную душу, возвращая меня себе и семье.
Этой же ночью садимся на самолёт, сваливая из Ирана до того, как найдут обломки яхты и размётанные по дну морскому ошмётки тел. Не повезло хозяевам банкета и их друзьям, позвавшим Аль-Саффар погостить. Кто же знал, что эта мразь вытворяет с бедными женщинами.
— Так быстро улетаете? — на английском спрашивает девушка за стойкой, не скрывая заинтересованный взгляд и выставляя верхнюю витрину напоказ.
— Конференция херня, — устало отвечаю ей. — Ничего нового. В прошлом году говорили о том же.
Окончательно расслабляюсь в момент отрыва шасси от лётной полосы. Потерь ноль, на жопе обычные трусы, а впивающиеся верёвки остались в воспоминаниях. Бойцы в отрубе, пока возможность появилась отдохнуть, а мои все мысли о любимой, переживающей за меня. Как только садимся в Москве, отправляю ей смс:
Глава 47Вероника
Вторые сутки не нахожу себе место. Новостные каналы вещают беспрерывно, а новости в интернете настроены на ближайшие страны к Саудовской Аравии. Ловлю каждую мелочь, каждое, вскользь сказанное, случайное слово. Аль-Саффар слишком заметные личности, и пресса должна забурлить, даже в случае несварения одного из них.
— Ник, ну что ты творишь? — качает головой Макс, заглядывая в комнату с девчонками на руках. Мирка уже большая, но из вредности и ревности залезает на отца или Мира, стоит им только взять Киру на руки. — Тебе отдыхать больше надо, дышать свежим воздухом и витамины пить, а ты с самого отъезда мужа увешалась компьютерами да телевизорами и сидишь круглыми сутками на табуретке.
— Отстань Макс. У меня жизнь на куски разваливается, а ты о витаминах переживаешь. У меня муж непонятно, где, и непонятно чем занимаешься, а ты предлагаешь гулять по садовым дорожкам. У меня Мир на волоске от смерти, а ты советуешь отдыхать побольше.
— А вот нервничать тебе уж точно нельзя, — появляется в проёме Полька, отодвигает Макса, увешенного девчонками, подходит и заглядывает в один из мониторов. — Если поделить экран на четыре окна, тебе хватит всего два, а не со всего дома. Ты даже мой забрала, а у меня кулинарные курсы от Высоцкой.
— Да забирай, только оставьте меня, — нервно бью по клавиатуре, щёлкаю мышкой, вспоминая, как делить на окна, и отдаю один из ноутбуков. — Детей пора укладывать спать, а не кулинарные курсы смотреть.
— Никуль, перестань себя так изводить, — обнимает подруга, совсем не среагировав на мою резкость. — Ещё не родился тот супермен, которому под силу справится с Захратовым. Твоего же муженька дешевле не трогать, чем причинить хоть какой вред.
— Спасибо, Поль, и прости. Не в духе я немного.
Перед сном целую Киру, обнимаю Глеба — на большее моё занемевшее в ожидании тело неспособно. Дети понимают, и Глеб, и Кира тоже ждут и переживают. С кухни забираю тарелку с бутербродами, предусмотрительно приготовленными новой кухаркой Кадирой. Сафину так и не нашли после нашего похищения. Надеюсь, она просто испугалась и сбежала. О худшей судьбе женщины думать страшно.
Ещё одна бессонная ночь до усиливающейся головной боли, непрерывное залипание на бликующих пикселях до рези в глазах, сухие слёзы до судорог в лице. А рано утром сообщение в новостном канале Ирана: «Взрыв на яхте, забравший жизни…», и перечисление списка погибших, в котором Аль-Саффар и трое его сыновей.
«Поиски продолжаются», — вещает строка, но я-то знаю, что искать там некого. Мир с Шахимом живых не оставляют. О поимке террористов и диверсантов ни слова, как и о погибших с российской стороны. Хотя, о чём это я? Вряд ли Захратов прибыл в Иран с официальным визитом и указал целью покататься на яхте, готовящейся взлететь на воздух.
Час метаний по комнате, заламываний рук, истерических вздохов, и телефон издаёт долгожданный, вибрирующий звук, сигнализируя о пришедшем сообщении. В один прыжок подскакиваю к столу, трясущимися пальцами пытаюсь схватить, ставший почему-то скользким, аппарат, и сильно, со всей дури, до треска пластика, жму разблокировку экрана.
«Спешу к тебе, малыш. Люблю, скучаю, считаю минуты до встречи» — подмигивает айфон, и у меня на мгновение останавливается сердце, чтобы, спустя несколько секунд, болезненно удариться в грудную клетку, с усердием всосать большую порцию крови и разорваться от одуряющего счастья, выплёскивающегося из всех щелей и пор.
— Он жив! Господи! Он жив! — вылетаю из комнаты и несусь по коридору, открывая с грохотом каждую дверь и оповещая пустоту своей радостью. — Мир жив! Он возвращается!
Бегу по лестнице и на середине не справляюсь с эмоциями, подворачиваю ногу, цепляю мыском ступень и лечу вниз, не осознавая всего кошмара, что последует за экстремальным падением о мраморные плиты. В последний момент моё бренное тело ловит брат, на счастье, рванувший ко мне, услышав истеричные визги.
— Дура! — рычит, прижимая к груди и сотрясаясь от выброса адреналина. — Убиться решилась от горя?! Идиотка!
— От счастья, Максик. От счастья, — выдыхаю, сдуваясь, будто воздушный шарик, вывешенный на самое пекло, медленно и необратимо. — Мир жив.
Выдавив последние слова, вцепляюсь в Макса, как в спасательный круг, и проваливаюсь в темноту. Тихую, спокойную, без тревожных мыслей и страха. В ней нет переживаний, страданий, болезненных чувств. В ней есть только я, спокойная чернота, качающая на волнах тепла.
Сколько я проплавала в густом мареве обволакивающим спокойствием эмоций? Сколько впадала в провалы сна и выныривала в кисельную густоту? Где-то вдалеке, над толщей воды стали проникать звуки. Голос. Знакомый. Родной. Любимый.
— Малыш, я вернулся. Просыпайся.
Открываю глаза и не могу оторваться. Мир. Уставший. Заросший. Взъерошенный. С тёмными кругами под глазами. С суровой, жёсткой складкой между бровями. Со своим животным магнетизмом, пропитанным потом и кровью. Мой.
— Больше не оставляй меня, — шепчу, глажу по колючей щеке и всхлипываю. — Никогда.
— Никогда, — вторит шёпотом и приникает к губам, делясь со мной отмщением, отдавая себя полностью, безвозвратно. — Никогда больше не оставлю тебя.
Он ложится рядом, притягивает к себе, зарывается лицом в волосы и засыпает, как будто шёл, шёл… наконец дошёл и может позволить себе расслабиться. Утыкаюсь носом в футболку, которую он даже не снял, вдыхаю запах звериной сущности, не смытой после прилёта. Не отпущу. Никогда. Никуда. Вечно мой. Навсегда со мной. Сердце, душа, жизнь.
