Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Не зря русские и калифорнийские артиллеристы провели больше полугода в сплошных учениях, русские на приуральских полигонах, а калифорнийцы у себя. Темп стрельбы состовлял в среднем четыре выстрела в минуту, ну или два если требовалась корректировка.
А кооректировали огонь практически постоянно. небо над полем боя блестело от разноцветных сигналов световых телеграфов. Три цеппелина получили свои наборы цветных линз для своих телеграфов и союзное командование разделило дирижабли и аэростаты, каждый из которых тоже имел свой цвет, по артиллерийским полкам.
Наверное, это было красиво: красные зелёные и синие сигналы загорались над французскими позициями а считай что три радуги отражались над русскими.
Да, это было красиво, но для стороннего наблюдателя, если бы он тут оказался. Для русских этот фестиваль красок означал тяжёлую работу. Нужно быстро реагировать на поступающую информацию и переносить огонь как по фронту так и вглубь
надсадно кричат корректировщики, наводчики крутят колеса механизмов наведения орудий, нужно как можно быстрее подавить французскую артиллерию и заняться наступающей по центру пехотой.
Если для русских огни в небе означали работу, то для французов они означали смерть. Позиции артиллерии Великой Армии методично перепахивались восьми килограммовыми снарядами начиненными кордитом и каждый из них нёс смерть. Французы не были глупыми деревянными болванчиками, у офицеров и рядовых пушкарей имелись мозги и после первых попаданий по позициям орудий и заготовленным боеприпасам они попытались сменить позиции, вывести орудия из под такого точного и убийственного огня.
Но не тут то было. Именно для этого цеппелины Гамильтона и висели над полем боя, именно об этом и была разноцветная канитель в небе.
Едва французы меняли позиции как наблюдатели на цеппелинах тут-же сообщали об этом и через минуту другую артиллеристам Наполеона прилетали смертоносные подарки.
Но планы русских генералов и Гамильтона нуждались в корректировке. Они преувеличили могущество своей артиллерии и решимость вражеской пехоты. Тот ад, который творился в тылу наступающих французских пехотных дивизий нисколько не повлиял на скорость с которой они двигались на центр русской позиции.
Впрочем, это движение очень скоро натктнулось на митральезы. Едва наступающие пересекли видимую только калифорнийским пулеметчикам линию ориентиров, за рычагами “дьявольских органов” были олони, винту и другие гости с другого конца света, они а отличии от подданных Александра первого собаку сьели в управлении пулеметами, как пошёл обратный отсчет…
— Идут, и красиво идут, мерзавцы — сказал генерал Есикава, обращаясь к расчёту ближайшей митральезы и связистам из числа офицеров его дивизии.
Несмотря на все увещевания президента ГАмильтона и своего непосредственного начальника, военно министра Де Карраско этот непоседливый японец не удержался и с самого начала боя расположился на переднем краю второй бригады генерал-майора Видковского.
— Мы ждём вашей команды, господин генерал, — откликнулся на его слова командир орудия рядом с Есикавой. Точно так-же как и этот лейтенант команды японца ждали расчеты еще девятнадцати митральез.
А этот миниатюрный мужчина, в прошлом верный слуга сёгуна Иенари а теперь большой патриот Калифорнии потерял всякий интерес к приближающимся французам, смотрел на стрелки карманного хронометра и считал
— Десять, девять, восемь, … три, два, один. Можно, — его голос никто толком не слышал из-за канонады вокруг.
Впрочем, когда Есикава отдал команду, она была громкая и звонкая:
— С упреждением сто, по пехоте! Огонь!
Тут же над ухом японца застрекотал пулемет а один из его связных офицеров выскочил на бруствер отчаянно замахал сигнальными флажками…
Фронт русских пехотных полков взорвался очередями митральез. Есикава и другие офицеры и генералы союзных войск прильнули к биноклям и подзорным трубам и наблюдали настоящее пиршество смерти.
Тысячи и тысячи тяжёлых оболочечных пуль, свинцовый сердечник и медная оболочка, вырывались из крутящихся стволов митральез и преодолели жалкие жалкие полтора километра за две секунды. И по рядам наступающих французов прошлась коса смерти.
Пули косили ряды вражеской пехоты и наступающие не выдержав этого залегли. Лучше бы они это не делали.
Гаубицы союзных сил прекратили работу по французской артиллерии и перенесли огонь по залегшей пехоте. Буквально в восьми сотнях метрах встали столбы разрывов и это послужило сигналом.
— Вперёд, вашу мать! За Веру, Царя и Отечество! Вперёд, или вы хотите жить вечно? — закричал за спиной Есикавы генерал Раевский. Японец только улыбнулся. С этим отчаянным русским они успели сдружиться.
В этот раз Николаю Николаевичу не пришлось рисковать жизнью сыновей чтобы поднять батальоны в атаку, вовсе нет. Солдаты его дивизии и без этого устремились на врага и сразу после после того как огневой вал стих на французов обрушилась русская пехота.
План Наполеона обернулась против него самого. Намереваясь прорвать центр русской позиции он сосредоточил огромное количество пехоты и кавалерии на ограниченном участке поля боя. И в итоге все эти батальоны и эскадроны стали жертвой огненного вала артиллерии союзных сил.
Вслед за дивизиями Раевского и Тучкова Четвертого в атаку по центру устремились и кавалеристы Уварова и Дорохова. А за ними и весь центр русской армии.
К этому моменту артиллерия русских и их союзников наконец прикончила своих французских коллег и начался разгром…
* * *
Уже через четыре часа после начала Бонапарт понял что сражение проиграно, окончательно и бесповоротно.
Список погибших маршалов вслед за Даву пополнили Мюрат, который безуспешно попытался контратаковать на правом фланге, Сульт, Массена и Ней.
Все они, кроме Мюрата, которого зарубил безвестный казак из корпуса Платова, пали жертвой артиллерии. Этой чертовой артиллерии которой просто не могло существовать в природе!
Русские пользуясь сокрушающей мощью своей артиллерии сбили французов со всех позиций. В центре, на левом и правом фланге, везде.
Сражение было проиграно окончательно и бесповоротно…
* * *
— Мой Император, — пан Владислав Чарторыжский, по настоянию Марии Валевской бывший одним из лейтенантов личного конвоя Бонапарта буквально кричал на наследника Ахиллеса и Александра Македонского, — вам нужно уходить! Пся крев! Уходите повелитель! Скоро здесь будут эти московитские гусары и варвары из Калифорнии! Матка Бозка Ченстоховска! Спасайтесь Мой Император!
Малопонятные для корсиканского уха Бонапарта крики всё-же достигли своей цели и император всех французов принял решение.
— Да, лейтенант, вы правы! Я должен отступить. Должен сохранить себя для будущего Франции!
Спустя три четверти часа Наполеон под прикрытием своей гвардии и частей не участвовавших в сражении двинулся на запад.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
