дня носятся здесь кругами, как жуки. Говнюки эти. Спенсер. Харди. Потом Фредди мне шепнул, будто Лестер Сэму рассказывал, что там начали поговаривать о твоем возвращении. – Лестером звали кливлендца, который подметал в кабинете у надзирателей и был в курсе всех важных новостей – их штатный Уолтер Кронкайт. – Ну вот, – подытожил Тернер. – Или сегодня, или никогда.
– Но почему ты пошел со мной? – Он мог просто подсказать Элвуду, в какую сторону двигаться, и пожелать удачи.
– Да тебя одного в два счета сцапают, деревянная твоя голова.
– Ты же сам говорил, что нельзя никого с собой брать, – напомнил Элвуд, – если решил бежать.
– Ну если ты болван, то я недоумок, – парировал Тернер.
Он повел Элвуда в сторону города. Они бежали вдоль дороги и всякий раз прятались, когда показывалась машина. Когда на их пути стало попадаться больше домов, они пригибались и шагали медленнее, против чего Элвуд совсем не возражал. Спина и ноги у него болели, особенно в тех местах, где Спенсер и Хеннепин исполосовали его Черной красавицей. Но внезапность побега притупила эту боль. Трижды их облаивали проклятые собаки, когда они проходили мимо их дворов, и тогда они убегали. Самих собак они в глаза не видели, но те поднимали такой шум, что кровь стыла в их жилах.
– Он в Атланте до конца месяца, – сказал Тернер, когда они подошли к дому мистера Чарльза Грейсона, того самого банкира, которого поздравляли с днем рождения перед финальным боксерским поединком. Они уже приезжали к нему на машине службы исправительных работ, чтобы вычистить и покрасить гараж, и сейчас этот огромный дом пустовал. Его сыновья-близнецы уехали на учебу в колледж. Элвуд с Тернером выбросили тогда немало игрушек, сохранившихся с детских времен братьев Грейсон. Элвуд вспомнил, что у них еще были одинаковые красные велосипеды, которые по-прежнему стояли там, где их и оставили: по соседству с садовыми инструментами. Лунного света оказалось достаточно, чтобы их отыскать.
Тернер подкачал шины – искать насос ему не пришлось. И давно он это спланировал? Но Тернер, как и Элвуд, вел свои записи: что полезного можно найти в одном доме, а что в другом.
Если собаки возьмут след, их уже не перехитришь, сказал Тернер.
– Единственное, что в наших силах, – это убраться как можно дальше. Оставить между ними и нами побольше миль. – Он проверил шины, зажав их большим и указательным пальцами. – Думаю, Таллахасси лучше всего подойдет. Большой город. И вроде как с северной стороны, но в этом я не уверен. А оттуда можно уехать куда-нибудь, и тогда собаки нас сцапать не смогут – пока крыльев не отрастят.
– Меня собирались убить и закопать на задворках, – сказал Элвуд.
– Как пить дать.
– Ты помог мне сбежать, – продолжал Элвуд.
– Ага, – подтвердил Тернер. Хотел сказать что-то еще – но осекся. – Ты на велике умеешь?
– Умею.
На машине путь до Таллахасси занял бы часа полтора. А сколько на велосипеде? Кто знает, как далеко они продвинутся к рассвету, если выберут окольный путь? Когда с ними впервые поравнялся автомобиль, а сворачивать в сторону было уже поздно, они продолжили ехать с невозмутимыми лицами. Красный пикап обогнал их и унесся прочь. После этого они с дороги уже не съезжали, старались увеличить отрыв, насколько позволял темп Элвуда.
Солнце встало. Элвуд стремился попасть домой, но понимал, что остаться там не сможет, однако после «белых» улиц» Элеанора его бы утешило само пребывание в родном городе. Конечно, он поедет, куда укажет Тернер, и, когда опасность минует, восстановит все свои записи. Опять отправит письмо в «Дефендер» и в «Нью-Йорк таймс». И хотя эти влиятельные издания заинтересованы в защите системы, они все же публикуют заметки, посвященные борьбе за гражданские права. Хорошо бы повидаться и с мистером Хиллом, своим бывшим учителем. После того как Элвуд попал в Никель, он даже не пытался этого сделать. К тому же адвокат обещал, что сам разыщет учителя, – у него наверняка есть связи, он знаком со многими в СККНД[9] и из окружения преподобного Кинга. Да, сейчас у Элвуда ничего не вышло, но нужно попробовать еще – иного выбора у него нет. Если он хочет перемен, ему ничего не остается, кроме как заявить о себе.
Тернер же, в свою очередь, мечтал, как они сядут на поезд и уедут на север. Там жизнь куда лучше, чем здесь, и у негра есть шанс чего-то добиться. Принадлежать только себе. Быть хозяином своей жизни. А если с поездом не получится, он на коленях туда поползет.
Утро вступало в свои права, и движение стало оживленнее. Раздумывая, какую дорогу выбрать – эту, по которой они передвигались, или ту, что чуть в стороне, – Тернер предпочел эту. Судя по карте, места здесь малонаселенные, а расстояние что тут, что там – примерно одно. Он мог с уверенностью сказать, что встречные водители искоса посматривают в их сторону, а лучший способ отвлечь от себя внимание – не прятать глаза, а смотреть прямо перед собой. К его удивлению, Элвуд от него не отставал. За поворотом дорога уходила в гору. Если бы Тернера посадили под замок и разок-другой надрали ему задницу, он точно не одолел бы этот подъем, пусть и не слишком крутой. Но Элвуд – парень упорный.
Тернер опустил одну руку на колено и не оглядывался на звук приближавшихся машин, но в какой-то момент в груди что-то кольнуло и он обернулся. Их нагонял никелевский фургон с ржавым налетом на переднем крыле. Машина службы исправительных работ.
С одной стороны дороги простирались фермерские угодья – насыпи вскопанной земли с бороздами между ними, а с другой – большое открытое пастбище без единого деревца, обнесенное белым деревянным забором. Тернер окликнул своего спутника: придется бежать.
Они свернули на ухабистую обочину и соскочили с велосипедов. Элвуд добрался до ограды раньше Тернера. На его спине темнело засохшее пятно – кровоточил один из порезов. Когда Тернер нагнал его, они побежали бок о бок сквозь высокие заросли бурьяна. В тот же момент из дверей фургона выскочили Харпер и Хеннепин и проворно перемахнули через забор. С дробовиками в руках.
Тернер бросил взгляд через плечо:
– Скорее!
Чуть дальше, у подножия холма, они заметили еще одну ограду, за которой росли деревья.
– Уже немного! – крикнул Тернер.
Элвуд шумно дышал, широко раскрыв рот.
Первый выстрел – и промах. Тернер оглянулся: стрелял Хеннепин, Харпер стоял рядом и держал ружье так, как учил его в детстве отец; они редко виделись, но этот урок сын усвоить успел.
Тернер отскочил в сторону и пригнулся, будто от картечи можно так вот легко увернуться. Не поймаешь меня, я – Пряничный человечек! Он обернулся как раз в тот момент, когда Харпер нажал на спуск. Элвуд широко раскинул руки ладонями наружу, будто проверял прочность стен длинного коридора, который все никак не кончался, и, сделав два неуверенных шага, рухнул в траву. А Тернер продолжал бежать. Потом он себя спросит, не слышал ли он крик Элвуда или какой другой звук, но ответа так и не найдет. А сейчас он продолжал бежать, и в его голове звучал только рокот пульсирующей в жилах крови.
Эпилог
Автоматы его не жаловали – сколько бы он ни тыкал пальцем в экран и ни чертыхался. Пришлось зарегистрироваться у стойки. Его встретила темнокожая девушка лет двадцати пяти, с виду очень деловая. Он сразу узнал эту новую поросль: такими же были племянницы Милли – валять дурака не позволят, говорят в лицо все, что думают.
– Перелет в Таллахасси, – сказал Тернер. – Фамилия – Кертис.
– Ваши документы?
Теперь, когда он брил голову чуть ли не каждый день, впору было менять водительское удостоверение – на фотографии он совсем не походил на себя прежнего. Впрочем, когда он доберется до Таллахасси, эти права ему уже не пригодятся. Они станут
