надо тебе всё это…
— Да почему, — зубы у меня снова тихонько клацали, прям задолбало уже, — Говори уже, раз уж начал.
— Да чё, кто играл, кто кололся. Они героиновые уже все.
Ой, бли-ин… если героиновые, да со стажем, там, говорят две дозы в сутки надо только чтоб не ломало. А одна доза, опять же по слухам, пятьсот тысяч стоит, и я склонна верить — даром что ли они родительские квартиры подчистую обносили, серьги у женщин из ушей рвали по подъездам, твари… А эти вот пошли дальше.
— Машины на трассе грабили, — словно продолжая мои мысли процедил сквозь зубы отец, — Таких вот как ты с выручкой караулили. Мамаша наводила.
— Ну крандец…
— Держи, — он сунул мне в руки газетный свёрток, — Не шути так больше со спортзалом.
…
Ночь была удивительно тихой, словно ватой обложенной
Сегодня мы любили друг друга как-то особенно нежно. Трепетно даже, я бы сказала. И вдруг, посреди всех этих вздохов и объятий, я очень остро поняла, что сегодня вот эта часть моей любви могла внезапно потеряться, исчезнуть из моей жизни — просто потому, что я бы исчезла в ней. И так мне стало жалко этой невырасшей веточки любви, что глаза сами по себе наполнились слезами, а слёзы начали стекать по вискам в раскиданные по подушке волосы.
Сегодня большой день слёзоизвержения.
Вовка по-моему слегка испугался:
— Ты чего?
Ну вот как? Как объяснить ему эти мысли и все эти странные вероятности реальностей?
И я сказала просто:
— Я люблю тебя.
Он замер, словно прислушиваясь к себе, и очень аккуратно, удерживая себя на весу, прижался ко мне:
— Я тебя, кажется, тоже, — и в этих словах было такое искреннее удивление открытия, что я притянула его ближе и обняла изо всех сил.
Мир вокруг меня кружился синим калейдоскопом.
Боже, кажется это уже было однажды? Было? Там…
…
БЕРЕГ
18 июля 1995, вторник.
Утром меня разбудил папин звонок:
— Ольгуня! Мне тут моя драгоценная супруга дала весьма дельный совет. А не хочешь ли ты с нами прокатиться на берег? Тихо, природа, отдохнёшь, успокоишься. В двенадцать мы сегодня выезжаем, можешь на Якоби подходить.
— Ой, а можно с Вовой?
— Да пожалуйста, можно и с Вовой.
— Погоди, я спрошу сейчас! — я прикрыла трубку ладонью, — Вов, вы к медикам в садоводство сегодня поедете?
— Нет, только завтра, а что? — откликнулся он сонно.
— А завтра во сколько?
— На одиннадцать договорились.
Ага.
— Алё, пап, ты слышишь?
— Да-а.
— А завтра назад кто-нибудь поедет?
— Я же и поеду, часов в девять-десять.
Олич-чно!
— Ну всё, тогда мы с вами!
— Доча! А спальника у тебя нет? А то у меня один только запасной.
— Сейчас посмотрю, здесь он или нет. Если что, одеяло возьмём! Палатка у нас есть, коврики тоже.
— Ну и замечательно, в двенадцать жду.
— Договорились!
Я положила трубку, радостно поскакала в комнату и залезла к моему мужчине под одеяло. Он, не открывая глаз, тут же начал меня обнимать. Ой, кажется с намерением…
— Вовка, просыпайся! Поедем к отцу на берег! Помнишь, я рассказывала?
— Что делать будем?
— Да просто так. Общаться. Гулять. Там лесок есть. Папа рыбачит. Он такой модный у нас, в гидрокостюме, все дела. У него там даже эти валяются… блин… типа гарпун или как это, на пружинах? Стреломёт? Не знаю, короче, как правильно назвать. Только с ними ни у кого не получается.
У Вовки разгорелись глаза:
— А вот это я бы попробовал! — он многозначительно поднял брови, — И я даже знаю, где на меня гидрокостюм взять.
Ах, милый, я тоже уже знаю. Ты же мне это и рассказывал. Только в той реальности это был сон.
Получается, каждый из потоков вероятностей — сон для других? Вот это мысль…
Пока я погружалась в эти размышлизмы, Вовка позвонил дяде, договорился и помчался в часть за этим гидрокостюмом. Даже есть не стал, сказал, что всё потом. А я поразмыслила и почапала в магаз, купила несколько видов всякого печенья, яблок — а то неудобно с пустыми руками — и сетчатых металлических мочалок упаковку. Поражу их новым способом чистки щуки, в те махровые времена так у нас точно никто не делал.
Вова за два часа обернулся, мы спокойно собрались (мне даже его накормить удалось, ну вот да, пунктик у меня такой) и догуляли до пляжа Якоби.
Папа прибыл в двенадцать, как штык. А предусмотрительный Николай Иваныч, брат его (собственно, с моторкой), даже на десять минут раньше, так что мы все успели перезнакомиться.
Спасжилет в лодке валялся один. А что, тогда обязательными требованиями «каждому человеку по спасательному жилету» и не пахло. Достался он, конечно же, как самой ловко плавающей, мне. Лодочка пересекла залив, слегка подпрыгивая на мелкой ангарской волне — каких-то пять километров, и вот он берег.
Все эти мыски и заливчики сравнительно новые. Образовались они когда построили плотину для Иркутской ГЭС и затопили здоровенную территорию. Конкретно эта сопка выдавалась из основного массива берега больше, чем на километр, образуя такой внутренний заливчик. Но узкая она была, в самом широком месте метров, наверное, двести пятьдесят, а в остальных чуть не вдвое меньше, и при этом довольно крутая, а со стороны русла Ангары так и вовсе обрывистая. Больше на гребень похожа, если представить, что всё это продолжается вниз, в воду, которой по природным правилам тут быть не полагалось.
Вот вдоль внутреннего заливчика и стояло в ряд несколько летних палаточных лагерей. Жили по несколько месяцев, поэтому ставились капитально: палатки закрывали армированной плёнкой, обкапывали дренажными канавками на случай дождей, а в кухню привозили двухконфорочную печь с газовым баллоном. Сама кухня была по меркам лесного отдыха основательным сооружением: каркас из ошкуренных брёвнышек, толстые полиэтиленовые стены и потолок, а внутри большая высокая палатка, приподнятая на случай подтопления (склад продуктов), уже упомянутая печка, какие-то полочки и здоровенный круглый стол с лавками по периметру. Доски для этой «столовой группы» завозились тоже на моторках.
Обитали в этом лагере папа и дядя Коля со своими сыновьями (у каждого по двое, возраст старших по тринадцать-четырнадцать, а младших по шесть-семь лет), а на выходные наезжали жёны, придавая мужскому расслабленному обществу необходимый, как они считали, тонус. Бывали в гостях
