— Я понимаю, у вас здесь романтик и все такое. А у меня там вопрос жизни и смерти двухлетней девчонки, которая еще ничего в этой жизни не видела.
— Ты пытаешься свои проблемы взвалить на нас, — качаю я головой, и Сабиров взрывается. Подскакивает ближе, тыча мне пальцем в грудь:
— Ни черта ты не понимаешь, Баринов, я бы не пришел к тебе, если бы не знал, о чем говорю. Я готов обеспечить полную безопасность твоей женщине, ясно?
Я не хочу этого делать, но выбора не остается. Поэтому без всякого удовольствия, говорю то, что думаю:
— Так какого лешего ты не защитил тогда свою?
Потому что это правда. Потому что если ты пришел доказывать кому-то, что сдюжишь, а сам обосрался, тогда грош цена твоим заверениям.
Напряжение нарастает, воздух между нами трещит, как линии электропередач. Я за эти дни психологически измотан, и от меньшего бы завелся, а здесь — просто вне себя. Его гарантии для меня просто слова, случись что, ничего не отмотать назад. Кто будет нести ответственность? Кто мне даст руку на отсечение, что моя девчонка не пострадает?
— Ты можешь сколько угодно ковырять эту рану, — сквозь зубы произносит Арслан, — и вменять мне похищение в вину. Но я не знал! — срывается почти на крик, — не знал, гадство, что у меня есть дочь. Все вскрылось только после похищения. Я связан по рукам и ногам, и ваше дело — единственный на данный момент шанс расскачать лодку.
Поняв, что я против, он поступает совсем уж низко — обращается к Еве.
— Ева, там моя дочь. Ее украли прямо на глазах мамы и держат отдельно уже давно. Мы не знаем, в каких она условиях, что с ней сейчас, что с ней будет. Ты представляешь, каково это?
Ева жмурится, отступая от него, впечатывается в меня своими острыми лопатками, и я закрываю ее, обнимая за плечи и притягивая к себе еще ближе. Она такая маленькая, хрупкая, какого черта Сабиров себе позволяет?
— Все, что тебе нужно, просто позволить мне запустить эту историю в прессу. Фото твоей тети, историю вашу. И признание, что ты сделаешь все, чтобы правда восторжествовала. Я приставлю к вам лучших людей, спрячу в самых надежных местах. Вы и сами хотите жить спокойно, разве нет? — переводит он на меня взгляд, — я поймаю их и закрою. Вас никто больше не побеспокоит. Один ты не справишься, Баринов, тебя слишком давно не было в этом городе, чтобы кто-то подписался рисковать.
— Кто они? — интересуюсь глухо.
— Отморозки, — он все еще просит нас о помощи, но не торопится раскрывать все карты, — торчки и придурки, но за ними дальше стоят серьезные люди, и я смогу выйти через них на похитителей дочери.
— А ты уверен, что все это взаимосвязано?
— Иначе бы я тут не стоял, — пожимает он плечами, — я не супергерой и не хороший человек. Но отобрать у меня возможность стать хорошим отцом…
Он замолкает, молчу и я.
Слишком понимаю его мысли, а хочется абстрагироваться и не принимать его проблемы как свои. Я не верю ему до конца, всегда, когда есть личный интерес, договоренности могут обнулиться, а факты отличаться от того, что тебе говорят.
— Мне нужно будет идти на телевидение? — Ева подает голос робко, но на меня не смотрит, понимает, что я не поддержу ее решение. Напрягаюсь, сжимая плечи слишком сильно, и она дергает незаметно, заставляя меня расслабить руку и отпустить ее, — рассказывать об этом всем?
— Я все организую, Ева. Тебе не придется даже выходить из дома, а потом я отвезу вас обоих в безопасное место, поставлю охрану. Потерпеть придется всего ничего, максимум неделю.
— А потом?
— А потом я верну вам квартиру и сделаю так, что все о вас забудут.
— А если у тебя не получится? — слова Евы ранят, но я удивляюсь, как она не боится задавать такой вопрос, обговаривая условия на берегу. — Если все будет зря? Что тогда будет с нами?
— Если не получится, — глухо произносит Арслан, выдерживая мой взгляд, — я все равно сделаю все, чтобы защитить вашу семью. Даю слово, Баринов.
И в эту секунду я внезапно вижу его настоящего. Со страхами. Уязвимого. Но готового идти до конца и сражаться за свое до победного.
Гадство. Слишком личное я видел, слишком пересекается с моим.
— Я согласна, — выпаливает Ева и протягивает ему хрупкую ладонь, — только сдержи свое слово.
— Сдержу, — клянется он и осторожно пожимает руку в ответ моей слишком смелой девчонке.
Глава 42. ЕваЯ никогда не считала себя храброй. Наоборот, я росла робким ребенком, и потеря родителей очень сказалась на моем характере.
Да и тетины любимые фразы — скромнее надо быть, выскочек никто не любит, — наложили на меня отпечаток. Я привыкла не влезать в авантюры, не рисковать и не отсвечивать, как говорит Алена.
Но сейчас я физически ощущаю необходимость согласиться на предложение Арслана.
Он такой большой и какой-то потерянный, что мне хочется взять его за локоть, усадить на диван и спрашивать про дочь, обещать, что я помогу и что все будет хорошо.
Не пойму, откуда во мне такая потребность, и не пойму, как я согласилась на его предложение.
Хотя тут все просто.
Я не хочу, чтобы страдали дети. Сейчас, когда внутри меня бьется сердце нашего м Бариновым сына, я особо остро реагирую на любую несправедливость в адрес детей, и проблему Арслана воспринимаю как глубоко личную.
— Спасибо тебе, маленькая храбрая девочка, — говорит он, выпуская из своей огромной ладони мою руку. Он выше Егора, крупнее, но мне куда больше нравится подтянутый, поджарый Баринов, для меня — его тело идеал.
И сейчас я испытываю даже некую неловкость оттого, что мысленно сравнивал этих двух мужчин. Возможно, дело в том, что Арслан слишком мужчина, и волей не волей, на этом акцентируется внимание.
— Хватит лапать ее, это моя девочка, а не твоя, — недовольно бурчит Егор, вызывая у меня улыбку. Это так трогательно и приятно слышать, что я не могу сдержаться. Подхожу к нему и снова прижимаюсь щекой к его груди: Баринов высокий, разница в росте ощутима.
— В течение часа к вам подъедут телевизионщики, запустим стрим в прямом эфире.
— Ты сможешь все так быстро организовать? — интересуется Егор, собственнически обхватывая меня за плечи.
— Я уже обо всем договорился.
— Офигенно, — присвистывает Баринов, — то есть наше согласие ты просил чисто для формальности?
Я понимаю, что он недоволен. Это лишний риск, и может, у него есть причины не доверять Арслану, но я готова.
Если публичное выступление запустит механизм, тогда есть шанс, что я снова увижусь с тетей. Я отказываюсь думать о том, что ее уже нет на свете, интуиция или что-то другое подсказывает мне, что нужно довериться нашему гостю.
