Я помню спальню и лампадку,Игрушки, теплую кроваткуИ милый, кроткий голос твой:«Ангел-хранитель над тобой!»[20]
Валерий Петрович умилился – всегда знал, что у его Танюшки хороший вкус. Авантюрист Денис тоже поглядывал на его падчерицу с удовольствием.
А вот Женя никак не реагировала. Веки не трепещут, руки безвольные.
И Викентий Ильич сегодня хмурый.
Когда Митя закончил стих, доктор перехватил Танин взгляд и шепнул:
– Пойдемте в коридор.
Она послушно вышла. Врач присоединился через пару минут, вздохнул:
– У Жени сегодня тяжелый день, к сожалению. Реакций нет. И давление еще больше упало.
Он отвел ее к окну, виновато попросил:
– Надо как-то мальчика подготовить.
Таня перепугалась, и врач поспешно продолжил:
– Нет-нет. Она пока не умирает. Но, боюсь, вы не отдаете себе отчет о масштабности тех изменений, что уже произошли. После столь длительной комы на фоне геморрагического инсульта Женя никогда не станет прежней. Я, конечно, очень надеюсь, что она будет ментально сохранной. Но двигательные, речевые поражения останутся даже при самом благоприятном раскладе.
Он задумчиво стер с оконного стекла невидимую пылинку:
– Если бы она попала ко мне сразу! На первые, вторые сутки! А сейчас время упущено.
Самоуверенности, что сочилась из него прежде, существенно поубавилось, и Садовникова печально подумала: «Вот что я за дурочка! Митю сдернула, он теперь маму ждет, отца – ненавидит. А если Женя так и не проснется?»
* * *
Ни Интернет, ни Танюшка, ни Митя понятия не имели, что могло означать выражение «клеверный платочек».
Тогда Валерий Петрович задал этот вопрос Денису.
Тот вздрогнул:
– Откуда вы знаете?
– В Женином телефоне нашел.
– В каком контексте?
– Только эти два слова. В календаре за девятнадцатое июня сего года. Они что-то значат?
– Что Женя делала в этот день?
– Ездила в город Донской.
За реакцией авантюриста Ходасевич следил внимательно, но лицо того даже не дрогнуло. Лишь спросил с удивлением:
– В Донской? Кажется, Тульская область? А зачем?
– Встречалась с пожилой пьющей дамой. Бывшая заведующая роддомом, отсидела несколько лет за торговлю детьми. Зовут Алевтина Георгиевна. Слышали про такую?
Богатов покачал головой:
– Нет.
– Уверены?
– Абсолютно.
– Давайте пройдемся, – предложил Валерий Петрович.
Оставили Таню с Митей в палате, вышли в коридор. Ходасевич осторожно спросил:
– Женя могла вести какие-то дела э-э… криминального толка самостоятельно? Без вас?
– Не думаю. Когда мы расставались, четко сказала: все. Теперь только обычная жизнь. Да и зачем самой? – искренне удивился авантюрист. – Я-то всегда готов. А вдвоем надежней. И веселее. Но я так понял, этот разговор про Донской неспроста. – Он взглянул пытливо.
– Неспроста, – подтвердил Ходасевич. – Вы задавали себе вопрос: почему с Женей случилась беда?
– Естественно, – кивнул Богатов. – Любого насторожит внезапный инсульт в таком возрасте. Но у меня ее история болезни на руках. Все анализы, исследования. Сам внимательно изучил. Показывал многим, спрашивал: нет ли скрытых причин? В Зареченске общими словами отделались – жизнь нынче сложная, а инсульты помолодели. Викентий Ильич предполагает: у нее гипертония была, не диагностированная. Резкий скачок давления – и все. Про злой умысел никто ни разу не упомянул.
Ходасевич медленно произнес:
– Я хочу с вами поделиться строго конфиденциальной информацией.
И поведал про запоздало найденную Женину коагулограмму.
