Уж лучше бы я что-нибудь придумал, — скривился радист.
— Тимур, я вот гляжу на тебя и понять не могу. Ты серьёзно запал на Риту, или она не желает сдаваться перед твоим несравненным обаянием, что задевает твоё самолюбие?
— А если у меня серьёзно?
— А если серьёзно, то ты должен знать, что монашкой в институте она не была.
— Вы это к чему?
— К тому, что Рита мой друг, и несмотря ни на что, если ты… Однажды я тебе голову вернул на место. Обидишь её, оторву нахрен.
— Я в курсе, Виктор Антипович. Но только я так скажу, из-за дурной девки вы не стали бы драться на поединке, после чего вам путь в армию считай заказан, только и остаётся, что в наёмниках обретаться. И мне, с которым два года на войне, таких слов не говорили бы. А то, что было, то быльём поросло. За год с лишним в Никарагуа про неё никто дурного слова сказать не может. Знать перебесилась.
— Ладно. Двигай уже, Ромео. Только особо не задерживайся.
— Есть не задерживаться, — бодро ответил радист.
Виктор вышел из укрытия, посмотрел в сторону расположения и выше, на рабочий посёлок. М-да. Картина не радостная. Одна из взводных палаток успела прогореть, и сейчас на её месте были заметны языки чадящего пламени.
Дед, расстроенный данным обстоятельством уже командовал бойцами, организуя тушение. Тут не столько из желания спасти что-либо, так как имущество однозначно испорчено, сколько чтобы предотвратить распространение огня. Впрочем. В случае со старшим унтером Овечкиным, про его персональную зелёную и пупырчатую жабу забывать не стоило.
Досталось и рабочему посёлку, где поднимался столб дыма. И похоже там вполне себе реальная опасность серьёзного пожара. Оттуда доносятся возбуждённые крики, суетливо бегает народ, разворачивают пожарные шланги, и запускают помпу. За неделю без дождя всё вокруг успело хорошенько просохнуть. Так что, повод для беспокойства вполне обоснованный.
Глава 16. В преддверии
— Ну здравствуй, Тополь, — капитан спецназовец слегка приподнял поля мятой камуфлированной панамы.
— И тебе не хворать, Питон. Только я уже давно не Тополь, а Бук, — протягивая руку для приветствия, возразил Виктор.
— Это ты со своим начальством бодайся, а у спецуры от позывных вот так за здорово живёшь не отмахиваются. Так что, у нас ты проходишь Тополем, — отвечая на рукопожатие, беззаботно улыбнулся капитан.
— Хоть горшком назовите, только не тащите с собой за речку, — окинув взглядом широкий поток Сан-Хуана, хмыкнул Виктор.
— Да ладно, ничего страшного на том берегу кроме москитов и другой нечисти. Нам ведь запрещено отдаляться от берега дальше чем на километр. Трое суток бродили по лесам, а на веселье опоздали. Обидно, — имея ввиду недавний обстрел, вздохнул Михновец.
— Странно тут как-то всё. Вон снова прикатили особисты, опрашивают народ, документируют, фотографируют, снимают хронику. Посол в Коста-Рике опять подаст ноту протеста, и станет грозить пальчиком, типа, ата-та. А мы как торчали на позициях, так и торчим.
— И что, совсем ни с места? — хмыкнул Питон.
— Так, выбираемся на полигон на учения, да отрабатываем переправу, без высадки на тот берег, вот и всё движение.
— Ну вот, видишь, катаетесь, горючку жжёте, а ты жалуешься, — возразил спецназовец.
— Ну вы то же по тому берегу шастаете. Чего ты стонешь?
— Уел, — развёл руками капитан.
— А вообще, я не понимаю нахрена нас тут держат. По хорошему штат ЧВК должны были бы уже сократить. За прошедшее время мы успели подготовить три полка никарагуанцев, танковый батальон и два авиационных полка. Ни у Гондураса, ни у Коста-Рики таких сил и близко нет, — пожал плечами Виктор.
— У начальства головы большие, пусть они и думают. А наше дело исполнять, — хмыкнул Михновец.
— Уж лучше бы отправили на границу с Маньчжоу-Го. Уверен, что от кадрам с боевым опытом там нашлось бы применение.
— Да нечего там уже делать, — произнёс подошедший поручик особист.
— Здравия, Андрей Степанович, — поздоровался Виктор, протягивая руку.
Питон так же обменялся с поручиком рукопожатием, и склонил голову набок.
— Хочешь сказать, что там уже всё закончилось? — поинтересовался спецназовец.
— Закончилось, — подтвердил «молчи-молчи». — Побряцали оружием, да разошлись по сторонам. Разве только бомберы наши провели три налёта, показав наш решительный настрой. Но там вроде бы без особого ущерба. А вот советы на Халхин-Голе схлестнулись с самураями не на шутку. По итогам всего с обеих сторон тысяч тридцать безвозвратных потерь. По ходу та ещё была мясорубка.
— То есть, у нас объявлена демобилизация? — спросил Виктор.
— Не то, чтобы. Сейчас между Японией и СССР идут переговоры. Мы стоим в сторонке, соблюдая вооружённый нейтралитет. Наш президент лично принёс извинения за инцидент с нашей стороны, произошедший из-за несогласованности действий и поспешно принятого решения генералом Сухаревым. Какового погрозились примерно наказать, но оставили на посту командующего воздушной армией.
— Значит наши сухопутные войска так в бой и не вступили? — уточнил Виктор, вспомнив об Аршинове, как раз и служившем на границе с Маньчжурией.
Роман рвался в бой с того момента как на его плечах оказались офицерские погоны. На начальство зарубило его устремления на корню. В Испанию он мог попасть только отслужив минимум год в качестве командира взвода. Но весной этого года война там завершилась поражением республиканцев. Да и не мудрено, коль скоро их правительство было подобно лебедю, раку и щуке из басни Крылова. А при отсутствии единого руководства, никакое оружие не поможет.
— Ни сухопутные войска, ни военно-морской флот не сделали ни единого выстрела, — подтвердил поручик. — И уже не сделают. Конфликт сойдёт на нет.
— И чего было за советы вступаться? — хмыкнул капитан-спецназовец.
При этом настрой у него был откровенно враждебный, что не удивительно. Приходилось ему хаживать на советскую сторону, как и терять там товарищей. Трудно считать своими тех, с кем ещё совсем недавно резался не на жизнь, а на смерть.
— И советы и мы, суть есть Россия, Алексей Робертович, и наши противоречия, это внутреннее дело, а нападение третьей стороны, это уже другое, — покачав головой возразил поручик.
— Андрей Степанович, а вы, я гляжу, опять документируете и фиксируете. Не проще ли, нам сходить на ту сторону и объяснить господам самосовцам и костариканцам, что трогать нас дурная затея,
